Лоран Гунель - Я обещаю тебе свободу

Уже сквозь сон он вновь услышал замогильный голос с пленки:

«В глубине души, в самой глубине вашей души гнездится теперь чудовищный страх, подспудная тревога…

Страх оказаться человеком… который ничего не стоит.

Выйдя отсюда, вы забудете эти слова, но тревога останется с вами навсегда. Она будет жить в недрах души, и вы будете делать все возможное, чтобы заглушить ее».

В тот же момент…

В баре отеля «Золотой лев», удобно устроившись в клубном кресле, Иван Раффо потягивал виски, перечитывая свои записи. Издалека донесся звон церковных колоколов — полночь.

Что-то было не так в этой компании. Почему такая ответственная, профессиональная и организованная управляющая держит целую толпу бездарей и не увольняет их? Опыт подсказывал, что в любой компании работает общее правило: какой начальник, такие и подчиненные. У разгильдяя сотрудники бьют баклуши, перфекционист отбирает таких же рабочих лошадок, как и он сам. У взбалмошного шефа ни на кого нельзя положиться, а у серьезного, спокойного человека каждый занят своим делом. Все достоинства и недостатки босса можно найти у его команды.

Иван Раффо сделал еще глоток виски.

Это несоответствие осложняло ситуацию. Когда нет логики, сразу возникает много вопросов. Как говорится, нет дыма без огня.

Мне было не уснуть. Я, конечно, поразила Натана своей небывалой сексуальностью, но сама не почувствовала ничего, кроме гордости.

Ночью мне приснился странный сон. Я была водой, вернее, потоком воды. Я менялась, подстраиваясь под ту местность, по которой текла: гладкая и спокойная на равнинах, стремительная на спусках, необузданная в водопадах. Я двигалась — а все остальное не имело значения. В моем мире не существовало ничего важнее движения, пока надо мной не закружились три большие птицы.

— Смотрите, какая я быстрая! — похвасталась я. — Могу сбежать с горы за три минуты.

— Это так, — хором ответили они.

Но в их глазах не было восхищения.

— Смотрите, какая я прозрачная! — добавила я.

— Да-да, ты права, — ответили они отрешенно.

— Я одна могу нести миллионы рыб…

— Так и есть.

— …и благодаря мне они попадут в море.

— Хорошее дело.

Я почувствовала, что и этот комплимент сказан из вежливости.

— На своем пути я питаю сотни полей, мою воду пьют пшеница, рожь и кукуруза.

— Очень хорошо, — таким же безразличным голосом проговорили они.

Их равнодушие подстегивало меня. Я хотела, чтобы они восхищались мной, и для этого готова была стать еще быстрее, оросить еще больше полей, превозмочь все реки мира.

— Ну а вы что умеете? В чем вы преуспели? — раздраженно бросила я.

Они переглянулись и хором ответили:

— Мы умеем быть самими собой.

«Пф-ф-ф! Они думают, кто-то будет восхищаться этим!» — подумала я. Видимо, они умели читать мысли, потому что сразу же добавили:

— Нас любят за то, какие мы есть на самом деле. Те, кто любит за успехи, лукавят, их чувства ненастоящие.

«Все бездельники так думают», — снова фыркнула я про себя.

— Кстати, — снова заговорили они, — ты описала, что именно умеешь делать, но так и не сказала, кто ты такая…

Я уже открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле… Я снова собиралась говорить о своих умениях, а не о себе самой.

Внезапно образ величественной, полноводной реки начал таять. Ее сила и подвиги отделились от меня, и я почувствовала себя голой. То, чем я так долго прикрывалась, кануло в небытие. Вскоре река вообще пропала. Я стояла лицом к самой себе и видела то, что и должна была увидеть: маленькую девочку. Всего лишь маленькую девочку, которая ничего особенного не умела, ничего особенного не достигла. Маленькая, никому не интересная девочка. В отчаянии я подняла взгляд, и тут случилось невозможное: птицы смотрели на меня с любовью. Это было непостижимо и вместе с тем очень естественно. Они отдавали, а я брала, вот и все.

Оскар Фирмен нахмурился.

— Вы опять хотите новый характер? — воскликнул он.

— Да.

Я была уверена, что убедила его и эти слова — просто игра.

Утром я проснулась, озадаченная странным сном. Я не знала, кто я такая. Это напомнило подростковый период, когда вопрос о цвете кожи сводил меня с ума. Какая я — черная или белая? С какими мальчиками мне положено встречаться — с черными или с белыми? Я пыталась решить это раз и навсегда, как если бы в стране шла гражданская война и я выбирала, на чью сторону встать. Спустя годы раздумий и сомнений я осознала очевидное: я была и белой, и черной. Дилемма решилась, я вздохнула свободно.