Лоран Гунель - Я обещаю тебе свободу

Я встала за стойку. Вообще-то, я никогда не работала барменом, но примерно представляла, как это делается. К тому же в такой поздний час заказов почти не было.

— Я думал, ты устала и хочешь вернуться пораньше, — шепнул Натан, забирая стаканы.

— Все нормально. Посплю поменьше, не беда.

Для начала я убрала грязные стаканы, которые Джеф забыл — или сделал вид, что забыл, — на стойке. Я улыбнулась про себя: накануне я бы на этом не остановилась, оттерла бы до блеска и стойку, и пивные краны, и даже раковину.

— Добрый вечер. «Куба либре», пожалуйста.

— «Куба либре», сейчас сделаю, — с улыбкой ответила я клиенту, седому мужчине с сигаретой в зубах.

В тот же миг к бару подошли еще три человека. В ресторанном бизнесе всегда так: то никого, то вдруг целая толпа, словно все сговорились прийти в одно время.

«Куба либре»… Черт, как же он делается? Ладно, сначала нужен ром, но сколько? Скажем так, на донышке… Хорошо. Э-э-э… Швепс? Да, точно, швепс. Где он стоит? Я открыла по очереди все ящики, но ничего не нашла. Ничего, можно вместо него налить лимонад. Вот так, побольше, не жалея. Что там еще? Черт… Там точно было что-то еще… Может, какой-то фрукт? Нет-нет, цедра! Лимона или апельсина? Ладно, возьму апельсиновую, какая разница.

— Я сделаю вам домашний «Куба либре», по нашему особенному рецепту.

Апельсин я обнаружила достаточно быстро, оставалось найти терку. Я перерыла несколько ящиков, но ее нигде не было. Тогда я схватила нож, отрезала несколько тонких ломтиков и кинула их в стакан.

Все, теперь немного вишневого ликера. Оп! Готово.

Очередь становилась все длиннее, посетители явно нервничали.

— Можете сделать «Манхэттен»? Концерт уже начался! — выкрикнул какой-то нетерпеливый тип.

Кровь ударила мне в лицо.

— Послушайте, я и так делаю большое одолжение! Это, вообще-то, не моя работа. Я управляющая корабля, а не бармен!

Человек тут же замолчал. Здорово я поставила его на место.

Я протянула стакан первому клиенту:

— Пожалуйста, специально для вас!

Он взял напиток и внимательно изучил его, не вынимая изо рта сигарету.

— Но это не «Куба либре»…

Я отмахнулась от него, как от мухи.

— Вот и отлично! Вкуснее, чем обычный «Куба либре», и витаминов гораздо больше. Сплошная польза для здоровья!

Мужик поворчал еще немного и убрался.

Вот идиот! Стараешься-стараешься, а они даже не ценят.

Оставшиеся посетители один за другим вернулись к своим столикам, и я наконец смогла выдохнуть. Официанты разошлись по домам, осталась одна Манон.

В зале царил полумрак, нежный голос Паломы действовал на меня как колыбельная на младенца. Я с трудом сдерживала зевоту. Надо было продержаться до окончания концерта.

Оставив зрителей наслаждаться музыкой, я пошла в свой кабинет, чтобы записать свежую порцию впечатлений в начатый накануне дневник. Затем прогулялась до комнаты отдыха и открыла «почтовый ящик». Мне хотелось убить время и хоть как-то поддержать себя.

Письма оказались настолько ужасными, что противно было держать их в руках.

За барную стойку я вернулась в ярости. Столько упреков, и все абсолютно несправедливые! Меня обвиняли в том, что я вмешивалась не в свое дело, помогала, когда никто не просил, смотрела на всех сверху вниз…

Какой кошмар…

Никто не замечал, что мной двигала любовь. Никто не замечал, сколько раз за день я пожертвовала собой ради других.

Мне хотелось плакать от злости.

Какие же у меня жалкие и неблагодарные сотрудники!

К счастью, Манон немного сгладила это впечатление. Она подошла попрощаться, и от ее трогательной вежливости мне немного полегчало. Эта официанточка и правда очень мила. Единственный стоящий человек на корабле.

— Это так любезно, что ты подменила Джефа, — сказала она на прощание. — Хотя, по-моему, он поступил нехорошо. Футбольные матчи постоянно показывают по телику, так что одним больше, одним меньше…

Я смотрела ее вслед. В груди больно кольнуло.

Джеф провел меня.

Вот они, люди. Одни беззастенчиво пользуются моей добротой, а другие еще и не стесняются обманывать.

Остатки сил покинули меня. Я чувствовала себя раздавленной.

Мне было тошно вспоминать уходящий день. Печально подперев голову кулаком, я слушала музыку. Задушевный голос Паломы следовал за звуками рояля, то взмывая вверх, то опускаясь вниз. Постепенно я забывала о своих злоключениях и вслед за музыкой улетала далеко отсюда.

Вот оно, мое настоящее призвание. Как же мне хотелось стоять на сцене, петь и своим голосом пробуждать в людях чувства!