Вадим Фадин - Хор мальчиков

Его товарищи видели мир иначе и настроились сочувствовать — ему. Старичок (о, теперь уже старичок!) Бунчик с этого и начал, выспрашивая, каково приходится в чужой стране свежеиспечённому эмигранту — без крова и средств к существованию.

— Да нет же, с кое-какими средствами, — успокоил Свешников. — На курсах нам платили стипендию.

— Ты их окончил.

— И получаю пособие.

— И всё ищешь работу?

— В мои годы — нереально.

— Как же ты выживешь?

Всего час назад Дмитрий Алексеевич, пока не собрались остальные, уже рассказывал о своих денежных делах Вечеслову; нарочно придя первым, он вдобавок был избавлен от удивлённого, хором: «Шандал идёт!» — и от, как он назвал, пресс-конференции, когда весь класс сидел бы за столом, а сам он, застряв на пороге, отбивался от острот и вопросов (он видел так: сон Татьяны). Рассчитав верно, он успел поведать другу главное, в первую очередь — о Раисе, и не попросил ни ответа, ни совета, а напротив, остановил: «Это, сам понимаешь, начальные условия. Обсудим завтра». Одноклассники запаздывали, вовремя пришёл один Бунчик с ящиком водки, а потом потянулась пауза, такая долгая, что Денис, всё поглядывая на занятый бутылками стол, начал поговаривать якобы тревожно, что втроём столько не выпить — и тут явилась сразу целая группа (условившаяся, наверно, встретиться в метро). Ей отворили одновременно оказавшиеся у двери Свешников и Бунчик — и услышали скрипучий голос Каминера:

— Как сказал, высадившись на Луне, один янки: смотрите, они уже здесь!

— Митька, — толкнул локтем в бок Бунчик, — тебя принимают за инопланетянина.

— Да, да, так выглядит первый контакт, — подыграл Свешников, — и надо быть осторожнее: кто знает, чего от них ждать.

— Как раз не от них, — поправил Каминер. — Кто тут пришелец?

— Тот, кто пришёл.

«Стоило начать по-старому, как в школе, валять дурака, — подумал Свешников, — и нас опять не различишь». Эти школяры всегда считали себя дружным классом, и на ежегодных встречах, когда вспоминались общие проказы, эта иллюзия только укреплялась: в самом деле, ещё ни один класс так не держался своих, переживая заботы каждого. Но Дмитрий Алексеевич, отвыкнув от этой компании, разглядывал её словно со стороны — и находил грустные перемены, которым не стоило удивляться. Дело было не только в седине и морщинах. В общей их молодости не напророчить было, кто станет кем, или кто — каким, или кто — не станет, и теперь оказалось, что многие пошли чужими дорогами. Особенно Дмитрия Алексеевича задело перевоплощение Кима Юнина, с его пропавшим талантом (нет, пришлось согласиться, значит — не пропавшим, а придуманным в детстве, не бывшим вовсе — оттого что подлинные способности не могут исчезнуть бесследно даже у торговца ненастоящими сливками).

Впрочем, не сбеги он сам за границу — и тоже, глядишь, зарабатывал бы на хлеб сбытом какого-нибудь импортного завалявшегося концентрата. Торговля, казалось, стала в России основным занятием, и Свешников приготовился к непременным расспросам о том, нельзя ль и в его немецком городе наладить какую-нибудь куплю-продажу, и уже придумал нужные ответы, но здесь, видно, у каждого уже худо-бедно устоялись деловые связи и было бы рискованно ему нарушать равновесие.

Никто не поинтересовался состоянием дел Свешникова, и лишь Бунчик волновался:

— Тебе придётся вернуть ссуду?

— Я не брал ссуды, — терпеливо объяснил Дмитрий Алексеевич, оставив за скобками и то, что ему её и не предлагали, и то, что местным властям безразличен его послужной список (если б он посмел его обнародовать), и то, что останься он в Москве, ему не хватило бы жалкой пенсии; он хотел сказать, но не сказал, что прожил достаточно много для того, чтобы научиться сравнивать и вдруг увидеть, как стало холодно в родном городе.

— С другой стороны, сам подумай: рассчитывать на работу пожилому иностранцу… — всё ещё отвечал он Бунчику — умолчав, что и не хотел бы её найти, а встретив понимающий взгляд Распопова, смешался и лишь через секунду, снова подняв глаза, кивнул тому: имело смысл продолжить прошлогодний разговор.

— Ты же как будто классный специалист… — возразил кто-то.

— Будь я хоть Архимедом… Если у тебя нет старых деловых связей — а у меня там их нет — оставь надежды. Кажется, никто не изучает списки прибывших эмигрантов в поисках имён… Утечка умов идёт сама собою, только ею надо ещё захотеть воспользоваться.

— Но Израиль и Штаты…

— Израиль — да, Штаты — да, а в Германии — опасаются, что наши специалисты отнимут рабочие места у немцев.