Али Смит - Лето

Куда пойдем против часовой стрелки? – говорит Джой.

Джой – сестра Фрэнка, которую взяли в последний момент, потому что кто-то другой выбыл, на роль Паулины в «Зимней сказке». Она человек не театральный, хотя ее Паулина весьма убедительна, если учесть, что Джой – не настоящая актриса с серьезными намерениями. Обычно она работает в агентстве недвижимости и специально взяла отпуск на лето, поскольку Фрэнк ставит Шекспира и попросил ее об этом, в общем, она здесь не по своей воле, и ее достала вся эта «драмкружковая херня».

Я хочу, чтобы ты себя переиначила, – говорит Эд.

Против часовой стрелки? – говорит Джой.

Я хочу, чтобы ты взяла слова: «Часы зазвонили, и в тот же миг я расплакалась», – говорит Эд. – Но, прежде чем ты это скажешь, я хочу, чтобы ты возвратилась к тому моменту, когда в тебе родился кто-то другой .

Ну да, но я же все равно буду это делать во время спектакля, – говорит Джой. – Так ведь? Ну и чего тогда париться?

Для Эда это личное оскорбление.

Он славный малый, гей. Спит с Найджем, все об этом знают, хотя делают вид, будто это очень большой секрет. У Грейс есть парочка собственных секретов. Она спит одновременно с Томом и Джен (Флоризелем и Пердитой), но ни Том, ни Джен друг о друге не знают. Никто во всей труппе не знает, и это требует некоторой дисциплины, но Грейс пока выкручивается. И Джен, и Том думают, что она верна только ей/ему, по крайней мере на лето. В то же время она ясно дала понять каждому, что вообще-то не свободна и не может хранить верность дольше: она рассказала им о Гордоне Стоуне, долговременном партнере у себя дома.

(В действительности никакого дома нет и такого человека не существует. «Гордонстоун» – название аристократической школы в Шотландии, где работала ее мать до встречи с ее отцом. Там учился принц Чарльз.)

Еще до того, как хоть кто-нибудь из актерского состава добирается до какой-нибудь другой внутренней личности, вспыхивает спор.

Такого рода спор возникает у них постоянно. Это начинает надоедать. Речь о том, почему Леонт в «Зимней сказке» съезжает с катушек уже вскоре после начала пьесы.

Это спор о феминизме. Опять двадцать пять.

Грейс вздыхает.

Но ведь речь тут не о половой принадлежности, – говорит она. – Это просто поветрие . На него нападает поветрие, на его психику и на всю страну, откуда ни возьмись. Это что-то иррациональное. У него нет никакого источника. Просто так бывает. Таков ход вещей, просто все вдруг меняется, и это должно научить нас тому, что все недолговечно: мы думаем, что обладаем счастьем, и воображаем, что так будет всегда, но его могут отнять у нас в любой момент. Вы переносите политическую ситуацию 1969 года на пьесу 1623 года.

1611-го, – говорит Эд.

Ладно, – говорит Грейс, – но суть не меняется. Плюс-минус одно десятилетие в XVII веке.

Ну да, но ты не можешь этого знать, Грейс, если только ты не специалист по истории между 1611 и 1623 годами, – говорит Джинетт.

Да ну на хуй, – говорит Грейс.

Они приводят все слова о женской манере говорить, о женских языках, о зависти, которую испытывает Леонт к жене, поскольку она владеет речью лучше его.

Ну да, но все это просто, типа, заметки на полях, – говорит Грейс. – Вообще-то все происходит спонтанно, как, не знаю, как чума. Это словно иней на цветах. Поветрие. Это появляется совершенно ниоткуда. Шекспир говорит это устами Леонта. Его мозг инфицирован.

Ну да, но инфекция все равно появляется от чего-то или откуда-то, – говорит Джинетт.

И другие темы в пьесе доказывают, что исцелить необходимо отношения между полами, – говорит Джен.

Даже Джен, с которой она тайно спит, выступает против нее.

Грейс качает головой.

Им ничего не известно о подлинной утрате. Никому из них.

Просто так бывает , – говорит Грейс. – Для зимы лучше всего подходит грустная сказка. Ну и Шекспир привносит грусть, словно прием, драматургический прием, инфицирует все зимой специально для того, чтобы можно было получить лето, вывести веселую сказку из грустной.

Эд вещает своим учительским голосом.

Давайте-ка на минуточку взглянем на самое начало, – говорит он. – Самая первая сцена. Камилло говорит: «Это чудесный мальчик, все подданные души в нем не чают».

Грейс ломает продолжать спор.

Я предпочитаю, чтобы мне подавали кофе, – говорит она.

Нет, Грейс, – говорит Эд. – Это не имеет отношения к чаю.

Ну хватит уже, – говорит Грейс.

Души не чаять – значит безгранично любить, – говорит Эд. – А подданный означает здесь «гражданин» – подданные, жители королевства. Речь о том, что приносит жителям королевства зло или благо.