Анна Исакова - Ах, эта черная луна!

— Должен ли я сообщать о твоем новом увлечении мадам Гойцман? — спросил Юцер друга.

Гец покраснел и насупился.

— Тогда решим так: на людях Мали будет появляться со мной, а не на людях — твое дело.

Юцер переоценил или недооценил свои возможности. Вскоре возник проклятый треугольник, который Натали все же удалось перекроить, ласково и осторожно вытеснив из него Геца. Натали и Мали стали неразлучны. Юцер болтался между ними, как неприкаянный. Гецу Натали подсунула свою подругу Софию, славившуюся смуглой красотой и трезвым умом, имевшей прекрасную репутацию и папу-банкира. Более того, Натали удалось познакомить Софию с мадам Гойцман, и Гец оказался под прессом.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, не подпиши Риббентроп договора с Молотовым. В Ковно пришли советские парни. Натали не показывалась с утра, а вечером Юцер пошел с Мали в модный ресторан поглядеть на новых хозяев. Хозяева сидели за сдвинутыми столами и громко праздновали. На одной из дам была надета ночная сорочка Натали. Эти сорочки шили в Праге по специальному заказу, их нельзя было спутать ни с какими другими. Мали подошла к столу и попросила солонку. В старые времена такой жест был бы воспринят поднятием брови. Солонки разносил официант. Но пришло новое время, позволявшее дамам появляться в кафе в ночных сорочках. И что из того, что солонка могла означать ссору?! Дружить с этими господами Мали не собиралась. Вензель должен был быть на левом рукаве. Он там был.

Юцер и Мали побежали к дому Натали. Парадная дверь была запечатана. Они прошли с черного хода и выслушали переложенный рыданиями рассказ Эмилии, домохозяйки, экономки и конфидентки Натали о том, как пришли, натоптали и увели в одном плащике и на высоких каблуках. Потом Мали зашла в ванную, взяла на память кусок французского мыла, которое изготавливали для Натали на заказ в Париже, и занавес опустился.

Началось напряженное существование. Вывезли в Сибирь родителей Геца. Надин и Перл гостили в это время у брата и остались с ним. Гец отрастил бороду и поменял фамилию. Юцер устроил его учетчиком на автобазу. Университет они к тому времени успели закончить, но Гец ушел из больницы после того, как старшая медсестра как-то справилась о здравии мадам Гойцман.

А Юцер опять оказался наверху. Его приглашали к сдвинутым столам в ресторане, и дамы в ночных сорочках начинали возбужденно щебетать при его появлении. Происхождение у него было безупречное. Ни собственного дома, ни заводов. Коня реквизировали как имущество Натали. Иногда Юцер видел его издалека под тяжелым и неумелым седоком. Юцер стал директором той самой автобазы, доходы и расходы которой учитывал Гец.

Когда началась война, вернее, когда она докатилась до их мест, Юцер и Гец взяли с автобазы маленький автобус и погрузили в него Мали, Надин, Перл, Софию, родители которой оказались там же, где и родители Геца, и канистры с бензином. Они поехали в сторону родных мест, собирались прихватить с собой сестер Юцера и его папашу, но по дороге встретили бывшего одноклассника по имени Пранас, который сказал, что ехать надо в другую сторону.

— Ничего там больше нет, все убивают, всех убивают, у всех вилы в крови, — бормотал Пранас.

Он был то ли пьян, то ли невменяем.

Юцер велел Гецу крутить баранку в обратном направлении.

Они прорвались через границу, докатились до Витебска, там бросили автобус и пересели в поезд. Ехали куда попало. В Пугачеве Юцер и Мали расписались. Отмечали событие вареной картошкой. Наутро Гец поплелся расписываться с Софией. Он был не в себе. Ему хотелось шоколада. Неизвестно как и неизвестно где, но Юцер раздобыл несколько твердых и посеревших от времени конфет. Гец жевал их с наслаждением, ни с кем не поделившись.

— Я отменяю этот брак. Мой муж мне противен! — вдруг крикнула София.

— Хочу тебе напомнить, что мы попали в страну, где живут не чувствами, а по справкам, — ответил Юцер.

— Но я не собираюсь делить с этим человеком постель! — завопила София.

Юцер оглядел угол, в котором были сложены их драные тюфяки и нищенские пожитки.

— Когда дело дойдет до дележа постелей, выставишь свои претензии арбитрам.

История с женитьбой и со справками наполняла его гордостью. Единственной грамотейкой в русском языке среди них была София, окончившая русскую гимназию. Юцер устроил ее на работу в местный исполком машинисткой. Оказалось, что русская гимназия в Ковно имела определенные преимущества перед средней школой в Пугачеве. София писала справки и сводки каллиграфическим почерком и высоким стилем. Это очень нравилось местным начальникам. Ее допустили ко всему, в том числе к бланкам. По плану Юцера и с легкой руки Софии всем выдали новые паспорта вместо якобы утерянных.