Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Священник кивнул ему на стул, и сел сам в удалении от него.

— Говорите.

Ратманов глубоко вздохнул. Ни вера, ни религия его по-настоящему не интересовали, в жизни он мало соприкасался со служителями культа. И сейчас не знал, как говорить с его представителем. Нужно ли использовать какой-то особый язык или можно общаться самым обычным способом, как с любым другим собеседником? Ладно, как получится, так и получится, несколько тоскливо подумал он.

— Отец Варлам, — начал Ратманов, — нам с вами будет полезно договориться о некоторых принципиальных вещах.

— Кому полезно? — хмуро спросил отец Варлам.

— Мне, вам, Софьи Георгиевне, всем остальным.

— Важно лишь то, что угодно Богу, — возразил священник.

— А вы уверенны, что это вам известно?

— Я слышу внутри себя Его голос.

— Напрямую? — изумился Ратманов.

Отец Варлам с откровенным презрением глянул на своего собеседника.

— Напрямую Он говорит только со святыми. А я не святой.

Уже хорошо, подумал Ратманов. Со святым ему, Ратманову, уж точно не договориться.

— Как же вы в таком случае слышите Его глас?

— Когда я раскрываю уста, то из них выходит то, что хочет сказать ими Бог.

— Я понимаю, но все же давайте заключим что-то вроде соглашения.

— И о чем?

— У нас тут собрался разный народ, не все верят в Бога. Я, например, не верующий. И некоторые другие — тоже. Давайте поступим так: кто хочет послушать вашу проповедь, пусть слушают ее на индивидуальной основе. Знаете, — вдруг озарило Ратманова, — я могу одну из комнат дома отнести под часовню или это можно назвать как-то иначе. Я читал, что раньше во многих дворцах у знатных вельмож были свои надомные церкви. Я, конечно, не вельможа, но почему бы и нет. И там, кто к вам придет, тем и проповедуйте. Как вам такая идея, отец Варлам?

— Идея, Богом посланная, — после коротких раздумий ответил священник.

— Значит, вы одобряете. И будете там читать проповеди, а больше нигде.

Отец Варлам медленно поднял на Ратманова глаза.

— «Где Дух Господень, там свобода», — провозгласил апостол Павел. Хочешь лишить людей духа господня, отнять у них подлинную свободу, загнать Его в одну маленькую комнатушку?

— Ничего такого и в мыслях у меня нет, — возразил Ратманов. — Я хочу одного — чтобы всем было бы удобно. У вас появится место, где можно доносить до желающих слово божье, например, до моей жены. А те, кто не хотят его слышать, могли бы его не слышать вопреки своему желанию. Только и всего.

— «Не поможет богатство в день гнева, правда же спасёт от смерти». Ты много стяжал, на тебе большие грехи, а ты не желаешь даже очиститься от них. Думаешь, накопленное тебя убережет? Тебе, как никому другому требуется слово Божье для исцеления души, а ты закрываешь уши от него.

Ратманову нестерпимо захотелось запустить в этого святошу чем-нибудь тяжелым, или выгнать его отсюда в мир, в котором бушует смертоносный вирус, кстати, посланный на землю этим самым Богом. И, он, Ратманов, непременно так бы и поступил, если бы не Софья. Почему-то он не сомневался, что она выполнит свою угрозу, и уйдет вместе со священником. А он не готов расстаться с женой. К тому же для нее это будет равносильно огромной опасности заразиться вирусом. Дети ему не простят ее гибели.

— Значит, отец Варлам, отказаться от своих публичных выступлений не желаете, — констатировал Ратманов.

— Я не артист, я не выступаю со сцены, я священник и доношу слово Божье до людей повсюду. И если вижу, что люди пребывают в грехе, мой долг указать им на это и этому воспрепятствовать. И никто меня не остановит.

Ратманов встал, дальнейший разговор представлялся бессмысленным. Не прощаясь, он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью в знак своего порицания поведения священника.

Софья Георгиевна перед сном зашла к Виталию. Чувствовала она себя неважно, но причиной этого был не телесный недуг, а не лучшее психологическое состояние. Она вдруг резко ощутила свою разъединенность и с мужем, и с детьми. Они показались ей чужими. Никогда раньше она не переживала ничего подобного, наоборот, семья и работа были два смысла ее существования. Все же остальное являлось исключительно дополнением, без которого вполне можно обойтись. А сейчас все начало совершенно неожиданно трескаться, как старая посуда. Это сильно испугало ее, она не представляла ни что делать, ни как исправлять ситуацию.

Особенно ее тревожил разлад с мужем. Возможно, он начался не сегодня, а значительно раньше, но именно сейчас стал отчетливо просматриваться. И внешней причиной этого был отец Варлам. Софья Георгиевна понимала, что они никогда не сойдутся в своем отношении к священнику. Возможно, поэтому и не говорила Михаилу, что обрела духовника. Это был совершенно спонтанный порыв; однажды почти случайно забрела в церковь, где в тот момент отец Варлам выступал со своей проповедью. И оказалась зачарована и потрясена неистовостью, чистотой и суровостью его веры. Тогда она не решилась подойти к нему. Но эта мысль ее не отпускала. И в следующий приход в храм это сделала.