Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Азаров невольно вздохнул, он поймал себя на том, что сейчас ему совсем не хочется переселяться в тюрьму. Раньше он воспринимал свои аресты в качестве неизбежного компонента своего противостояния власти, но в какой-то момент у него сформировалось ощущение, что он уже перебрал свой лимит. Снова оказаться в камере ужасно не хочется, особенно после здешнего комфорта. Но надо готовиться и к такой перспективе — уж слишком большой вызов он бросил этой камарильи, и вряд ли они его простят.

В дверь постучали. Азаров открыл ее и увидел Соланж.

— Можно войти? — спросила она.

— Да, конечно. Располагайтесь.

Они сели напротив друг друга.

— Я хочу понять, что сейчас было? — поинтересовалась француженка.

— Мой брат хотел меня убить, — как можно беззаботней произнес Азаров.

— Но это же ужасно! Почему?

— Точно не знаю, но я ему сильно порчу жизнь. Подозреваю, что из-за меня у него возникли неприятности на работе. Вот он и не выдержал. Но, как видите, все обошлось.

— Сейчас обошлось, а в следующий раз?

— Соланж, этого никто не знает. Как говорят у нас в России, все мы ходим под Богом.

Француженка кивнула головой.

— Я это понимаю. В этой стране никто не может гарантировать вашу безопасность.

— Это так, — подтвердил Азаров.

— Я кое о чем подумала. — Она замолчала. — У меня есть одна идея, точнее, предложение к вам, Алексей.

— Интересно послушать.

— Я предлагаю жениться вам на мне.

— Что?!

— Я все обдумала. Я иностранка, подданная другого государства. К тому же известная актриса. Если вы мой муж, они вас не тронут, иначе это будет громкий международный скандал. К тому же вы сможете уехать их России. Например, во Францию. На какое-то время поселиться в моей квартире в Париже. Уж там вы будете в полной безопасности.

Азаров молчал, приходя в себя от столь неожиданного предложения.

— Почему вы молчите, Алексей?

— Соланж, вы это все всерьез? — спросил Азаров.

— Разумеется. Я очень хочу вас спасти.

— Это очень неожиданно и приятно.

— Я понимаю, вам нужно время подумать.

— В том числе. Честно говоря, я не планировал в ближайшее время снова вступать в брак.

— Но это не совсем обычный брак, — горячо проговорила Соланж.

— Более чем необычный, — согласился Азаров. — Для меня брак всегда сочетался со словом любовь.

— Бывают разные обстоятельства…

— Бывают. Но вы забыли, что у меня двое детей. Сына вы знаете.

— Прекрасный юноша.

— Да, только очень непримиримый.

— Он поймет.

Азаров кивнул головой. На самом деле, он был в этом далеко не уверен. Ростик воспримет его бегство из страны, как предательство, как отказ от борьбы. И скорей всего не станет слушать никакие аргументы. Иногда он бывает очень глух и нечувствителен к любым доводам, если они расходятся с его представлениями о должном.

— Для меня это очень важное решение, и вы правильно заметили, что я должен подумать, — уклончиво произнес Азаров. — Но я за само предложение вам очень признателен. Вы француженка, но интересуетесь и сочувствуете тому, что происходит на моей родине намного больше, чем многие мои соотечественники. Это просто удивительно.

— Знаете, Алексей, я сама этим удивлена. Но я чувствую с вашей страной какую-то незримую связь. Меня сильно задевает то, что тут происходит. Иногда мне даже кажется, что больше, чем в моей Францией или Америке, где я подолгу живу. Я пойду, а вы думайте.

— Спасибо, Соланж. Я очень растроган вашим предложением.

Азаров встал, подошел к француженке и поцеловал ей руку. Несколько мгновений она смотрела на него, затем порывисто поднялась и быстро, не прощаясь, вышла.

Предложение Соланж действительно сильно взволновало Азарова. А что, если его принять, уехать подальше от этой ужасной страны, в которой никогда ничего не будет хорошего. Конечно, публично он выражает оптимизм, что в недалеком будущем тут все изменится. Но если быть честным с самим собой, то вера в это слабое.

Азарову пришел на память разговор с одним из его соратников, который отказался от борьбы и ушел в личную жизнь. В ответ на упреки за такой поступок, тот сказал ему: «Леша, вот ты и твои сторонники все время повторяют, что скоро наступят лучшие времена, что в прекрасной России будущего все будет по другому, люди станут свободными, а государство и общество будет жить по справедливым законам. Но ведь о такой перспективе говорится уже не первое столетие, можно вспомнить десятки и сотни людей, которые, как заклинание или мантру, повторяли этот текст. И что? Где это прекрасное грядущее, где всем хорошо? Проходят десятилетия и столетия, а оно все так же не наступает. Наше настоящее — это то самое будущее, о котором мы думали в недавнем прошлом. Вот оно наступило — и ничего не изменилось. Все эти упования — не более, чем утопия. И через год, пять, десять лет будет все то же самое. Не пора ли признаться в том, что ничего такого не случится, мы все будем находиться в том же самом дерьме. Не знаю, почему, но Россия может существовать только в таком состоянии. По-другому не получается. Сколько должно пройти еще времени, чтобы это понять. Для меня оно подошло к концу. Однажды и ты придешь к такому же выводу. Наша борьба не имеет смысла, нам не одолеть этого монстра под название российское государство».