Элиф Шафак - 10 минут 38 секунд в этом странном мире [litres]

– Я арабка.

– О, но я не вас имею в виду, – улыбнулся он.

Зейнаб-122 посмотрела на фасоль. Если бы здесь была Лейла, подумала она, то быстро поставила бы на место этого отвратительного человека. Но Лейлы больше не было, а Зейнаб-122, которая очень не любила конфликтовать, не знала толком, как вести себя с теми, кто ее раздражал.

Снова подняв глаза, она увидела, что бакалейщик ждет, когда она заговорит.

– Простите, я задумалась.

Мужчина понимающе кивнул:

– Это четвертая жертва за месяц. Никто не заслужил такой смерти, даже падшая женщина. Я никого не осуждаю, поймите меня правильно. Я всегда говорю себе: Аллах накажет каждого, как Он считает нужным. Он не упустит ни одного греха.

Зейнаб-122 дотронулась до своего лба. Она почувствовала, что у нее начинает болеть голова. Странно. Она никогда не страдала от мигреней. Это Лейла обычно мучилась ими.

– И когда же похороны? Ее родственники уже все подготовили?

От этого вопроса Зейнаб-122 поморщилась. Последнее, что она хотела бы рассказать этому любопытному типу, – это то, что Лейлу похоронили на Кимсэсизлер-Мезарлыи, а родственники отказались забирать ее тело.

– Простите, я тороплюсь. Можно мне бутылку молока и пачку масла? И манку, пожалуйста.

– Конечно, будете делать халву? Прекрасно. Не забудьте и мне принести немного. И не волнуйтесь – это за счет заведения.

– Нет, спасибо. Я не могу с этим согласиться.

Поднявшись на цыпочки, Зейнаб-122 положила деньги на прилавок и отступила на шаг назад. В животе у нее заурчало. Она вспомнила, что не ела весь день.

– Э-э… и еще: у вас, случайно, нет розовой воды, пасты сандала и камфары?

Торговец смерил ее любопытным взглядом:

– Разумеется, сестра, одну секунду. У меня есть все, что нужно. Я никогда не понимал, почему Лейла так редко ко мне заходила.

Вернувшись с очередной прогулки, Мистер Чаплин обрадовался, что дверь подъезда отворена. Он пробрался в дом и, оказавшись внутри, помчался вверх по лестнице; бубенчики на его ошейнике бешено зазвякали.

Как только кот подошел к квартире Лейлы, дверь открылась и на пороге появилась Голливуд Хюмейра с пакетом мусора в руке. Она поставила его у входа. Смотритель заберет его чуть позже вечером. Она как раз собиралась зайти обратно, но тут увидела кота. Хюмейра отступила в коридор, и ее широкие бедра закрыли свет.

– Мистер Чаплин! А мы-то думали, куда ты делся!

Кот потерся о ноги женщины, пухлые, крепкие, покрытые сине-зелеными венами, выпиравшими из-под кожи.

– Ах ты, хитрюга! Заходи. – И Хюмейра впервые за много часов улыбнулась.

Мистер Чаплин проворно рванул в столовую, которая служила еще и гостиной. Он прыгнул в корзину, устеленную флисовым пледом. Прикрыв один глаз, он осмотрел комнату, словно восстанавливая в памяти каждую деталь и стремясь убедиться, что за время его отсутствия ничего не изменилось.

Пусть квартира и нуждалась в ремонте, она была прелестна – в пастельных тонах, с окнами, выходящими на юг, высокими потолками, камином, который выполнял скорее эстетические, чем практические функции, золотисто-голубыми обоями, кое-где отклеившимися по краям, низкими хрустальными люстрами и неровными и потрескавшимися, но зато свежевымытыми дубовыми половицами. На каждой стене в рамах висели картины разнообразных размеров. Их автором был Д/Али.

Два больших фасадных окна смотрели на крышу Галатской башни, которая сердито взирала на жилые дома и небоскребы, расположившиеся в отдалении, будто напоминая им, пусть сейчас это сложно себе представить, что когда-то она была самым высоким зданием в городе.

А Хюмейра тем временем вошла в спальню Лейлы и принялась, рассеянно напевая себе под нос, осматривать коробки с безделушками. Это была старомодная мелодия, и Хюмейра не понимала, почему выбрала именно ее. Голос женщины звучал устало, но щедро и ярко. Она много лет пела в захудалых ночных клубах Стамбула и играла в малобюджетных турецких фильмах, включая непристойные, о чем ей до сих пор неловко вспоминать. В те времена у нее была хорошая фигура, без варикозных вен. Но жизнь тогда была опасная. Однажды ее ранили в перестрелке между двумя враждующими мафиозными кланами, а еще один раз ей в колено выстрелил сумасшедший поклонник. Теперь она была старовата для такой жизни. Ночь за ночью Хюмейра вдыхала бесконечный сигаретный дым, ее астма обострилась, и она стала носить с собой в кармане ингалятор, который довольно часто использовала. За годы она набрала большой вес – один из многочисленных побочных эффектов от таблеток, в течение десятилетий ей приходилось глотать их горстями, словно сладости. Снотворные, антидепрессанты, нейролептики…