Элиф Шафак - 10 минут 38 секунд в этом странном мире [litres]

– Ш-ш-ш, это всего лишь сон, – успокоила ее Джамиля.

Хюмейра затихла. Несмотря на шум пикапа, ее лицо приобрело умиротворенное выражение. Волосы ее растрепались – упрямо темные корни под яркой золотисто-желтой копной.

Джамиля запела колыбельную на своем родном языке, и голос ее отдавал ясностью и проникновенностью африканского неба. Слушая ее, Налан, Саботаж и Зейнаб-122, не поняв ни слова, ощутили тепло этой песни. В разных культурах появляются похожие обычаи и мелодии, и это до странности обнадеживает, как и тот факт, что во всем мире в моменты тягот мы покачиваем в объятиях дорогих нам людей.

«Шевроле» мчался к Босфорскому мосту, над которым во всей своей красе занимался рассвет. Ровно сутки прошли с того момента, как тело Лейлы обнаружили в металлическом мусорном баке.

Налан ускоряла двигатель, и волосы липли к ее влажной от пота шее. Кашлянув, пикап задрожал, и на мгновение она с ужасом подумала, что он все-таки подведет их, однако машина, рыча, двинулась дальше. Налан крепче сжала руль в одной руке, а другой принялась поглаживать его и бормотать:

– Я знаю, милый мой, ты устал, я понимаю.

– С каких это пор ты стала беседовать с машинами? – с улыбкой поинтересовалась Зейнаб-122. – Ты разговариваешь со всем, чем угодно, только не с Богом.

– Знаешь что? Обещаю: если все это закончится благополучно, я непременно передам ему привет.

– Смотри! – Зейнаб-122 указала на окно. – Мне кажется, это Он передает тебе привет.

Там, на горизонте, полоса рассвета стала серебристо-сиреневой, цвета устричной раковины с внутренней стороны, нежного и переливистого. Бескрайний простор моря усеивали точки кораблей и рыболовецких лодок. Город казался шелковистым и ласковым, словно у него не было кривых краев.

По дороге к азиатскому берегу появлялись роскошные поместья, за ними – добротные виллы, принадлежавшие среднему классу, а дальше, на холмах, ряд за рядом выстроились потрепанные лачуги. Между зданиями были разбросаны кладбища и гробницы святых – их бледные камни напоминали паруса яхт, которые вот-вот отплывут.

Краем глаза посмотрев на Хюмейру, Налан зажгла сигарету, в этот раз она не так остро чувствовала свою вину по этому поводу, будто бы во сне астма отступала. И пусть она пыталась выдыхать дым исключительно в окно, ветер все равно заносил его назад, внутрь кабины.

Налан собралась было выкинуть окурок, но тут Саботаж подал голос из своего угла:

– Стой! Сначала дай мне сделать затяжку.

Он курил тихо, все больше впадая в меланхолию. Он думал о том, что́ сейчас могут делать его дети. Его очень печалило, что они так и не познакомились с Лейлой. Саботаж всегда предполагал, будто в один прекрасный день они все вместе соберутся за завтраком или обедом и дети сразу же полюбят ее – так же, как когда-то он. Теперь поздно. Ему казалось, что он всегда и со всем опаздывает. Ему следовало прекратить прятаться, делать вид и делить свою жизнь на части, нужно было найти способ объединить все ее стороны. Следовало познакомить друзей с семьей и семью с друзьями, а если бы семья не приняла его друзей, нужно было попытаться убедить их сделать это. Если бы только это не было настолько сложно!

Выкинув сигарету, Саботаж закрыл окно и прижался лбом к стеклу. В нем что-то менялось, набирало обороты.

В зеркале заднего вида Налан увидела, как на дорогу выехали две полицейские машины: они были далеко позади и тоже направлялись к мосту. Она округлила глаза – никак не ожидала, что их догонят так скоро.

– Их две! И они за нами.

– Может, кому-то из нас следует выйти и отвлечь их? – спросил Саботаж.

– Я могу, – торопливо предложила Зейнаб-122. – С телом я вам вряд ли помогу. Но это мне под силу. Я могу прикинуться раненой или что-то в этом роде. Им придется остановиться.

– Ты уверена? – спросила Налан.

– Да, – твердо ответила Зейнаб-122. – Совершенно.

Пикап, взвизгнув, остановился, Налан помогла Зейнаб-122 выбраться наружу и тут же запрыгнула назад. Суета разбудила Хюмейру, она слегка приоткрыла глаза, поменяла положение и снова заснула.

– Удачи тебе, дорогая моя! – бросила Налан в окно. – Будь осторожна.

Они понеслись дальше, оставив Зейнаб-122 на тротуаре, – лишь коротенькая тень отделяла ее от остального города.

Проехав мост наполовину, Налан ударила по тормозам и свернула влево. А затем резко притормозила у тротуара.

– Что ж, мне понадобится помощь, – сказала Налан – в таком она признавалась крайне редко.