Сергей Волков - Ильич

Ильич предпочёл бы вновь оказаться в земле. Там, под слоем глины, он чувствовал себя в относительной безопасности. Сейчас было не время воскресать. Но людей это не волновало. Они бились в тенетах своих сиюминутных страстей, как мухи в паутине.

И никогда не думали о последствиях.

Сейчас они уходят. Ильич не знал, что их ждёт впереди. По холму с другой стороны поднимались две машины — «Аварийка» с подстанции и милицейский «Уазик». Ильич представил, какие лица будут у приехавших, когда они обнаружат оборванные провода ЛЭП и его, во весь рост летящего через ночь.

На бронзовом лице возникла улыбка, пальцы бронзовой руки сложились в кукиш, но машины были уже близко, и через мгновение статуя приняла свой привычный вид.

Серый и Лёнька шли по дороге. Начал накрапывать дождик, быстро перешедший в мокрый снег. Светало. До расположенной на берегу Волги деревни Бикчентеево оставалось ещё километров пять. Серый перевесил сумку с одного плеча на другое, кивнул на серую полосу дороги впереди:

— Когда первый автобус?

— В шесть с копейками, — тусклым голосом ответила Лёнька, и тут же пожаловалась: — Холодно.

Серый ничего не сказал. Под ногами чавкало, даль заштриховало снегопадом. Впереди была неизвестность. Но Серый думал о другом. Он спиной чувствовал тяжёлый и отчего-то укоризненный взгляд Ильича — и не мог обернуться.

— Как думаешь, почему нас током не убило? — через некоторое время спросила Лёнька.

— Ринат сказал — предохранители на подстанции сработали сразу, а Ильич… ну, статуя… она на себя основной разряд приняла. Мы только от вспышки ослепли.

— У меня триста восемьдесят долларов есть, — невпопад сказал Лёнька. — Ну, триста семьдесят восемь. Я с прошлого Нового года копила.

— Хорошо, — просто ответил Серый. — Куда поедем? В Москву?

— В Москву… — не то подтвердила, не то переспросила Лёнька и добавила, как будто уже давно всё решила: — Из Бикчентеево на автобусе до Чердаклов, оттуда до Ульяновска электричка идёт. Потом на поезде.

— Сложно как-то, — проворчал Серый.

— Зато нас так никто искать не будет, — уверено возразила Лёнька.

И словно вступая в разговор, за Волгой, на том берегу, протяжно закричал поезд. Серый обернулся — и увидел сквозь снежную пелену жёлтые огни фар.

— Попутка? — спросила Лёнька.

— Ага, — Серый снова перевесил сумку, поднял руку.

Машина приближалась. Уже стало видно, что это не грузовик, но и не легковушка — что-то повыше, угловатое, даже квадратное. Серый передёрнул плечами от внезапного озноба.

Это мог быть рейсовый пассажирский «ПАЗик».

Или джип Флинта.

Или милицейский «Уазик».

Или…

Поле, холодная земля, пальцы Лёньки, испачканные кровью… Серый потряс головой, чтобы избавиться от навязчивого видения, пришедшего из давешнего сна.

Машина приблизилась.

— Лена, — сказал Серый. — Беги.

— Зачем? — удивилась Лёнька.

— Пожалуйста! В поле беги! Не оглядывайся! Давай!

Он вышел на дорогу. Мыслей в голове не осталось.

Никаких.

Машина приближалась. Фары полоснули по глазам, снег завис в воздухе, сверкающий, как конфетти.

— Серенький! — закричала Лёнька. — Не надо! Серёжа! Нет!

Серый шагнул прямо под режущие огни фар, обернулся, прошептал:

— Беги…

И в самый последний момент Серый увидел, как в разрыве туч проглянуло солнце. Оно осветило далеко-далеко, над холмом, стаю птиц, летящих косым клином, а под ними — скелеты опор ЛЭП и тёмный силуэт памятника с вытянутой рукой. Птицы пролетели над ним и направились дальше, по своим птичьим делам.

Ильич указывал им путь.

© Сергей Волков.

Москва-Казань, 2015–2018 гг.

«Как мы выжили в эпоху перемен, неинтересно даже нам самим. Волков задает главный вопрос: зачем? Тихонько. Без пафоса. Но от вопроса не уйти. Маленький город, маленькие люди — и вдруг такая глубина, что того и гляди раздавит».

Олег Дивов, писатель.

«На палубу вышел, а палубы нет… — ощущение героя, однажды проснувшегося в непонятном, изменившемся мире. Огромный лайнер «СССР» дал течь по всем швам и медленно пошёл ко дну. А в спасательной шлюпке не нашлось компаса, и каждый взялся грести по своему разумению, без ясных ориентиров и внятной цели.

«Ильич» — беспристрастная хроника поколения, повзрослевшего на сломе эпох. Я бы прописал этот роман как лекарство — и тем, кто ностальгирует по «воздуху свободы девяностых», и тем, кто сокрушается, что «такую страну развалили». Было так, как было. Случилось то, что случилось. История, рассказанная без излишней чернухи и без розовых очков, честно, по-пацански. Никаких сослагательных наклонений».