Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

Старичок кинул крупье две фишки и крикнул:

— Обменяйте на пятисотфранковые.

А девушка тем временем сказала:

— Позвольте сделать ставку за Вас.

— Конечно, конечно, мадемуазель: буду только рад — у Вас легкая рука.

Он даже взял ее кисть и хотел поцеловать, но замер, увидев, что Аня поставила все оставшееся перед ним на поле «семнадцать». Несчастный простонал, привстал, потянулся, чтобы все вернуть, а шарик уже несся по кругу, и крупье произнес:

— Ставки сделаны, ставок больше нет.

Аня сама не играла, она выполняла только то, что ей говорил Шарманщиков. Он и сейчас, проходя к бару, сказал тихо:

— Милая, ставь все на семнадцать.

Круг продолжал вращаться, но шарик уже не стучал и не прыгал, он лежал в ячейке. Старичок схватил Аню за руку и шептал:

— Спокойно. Не шевелись.

Это он упрашивал шарик не выскакивать, потому что выпал номер «семнадцать».

— А-ах! — сказали все хором.

Старичок покраснел, побагровел даже. Потом взялся за сердце. К нему подвигали его выигрыш. Он обернулся, но светловолосой девушки рядом не было. Тогда он в спешке начал рассовывать по карманам смокинга фишки и деньги. Когда перед ним осталось лишь несколько кругляшков, судорожным движением поставил их на «чет». Проиграл и, чуть не опрокинув кресло, резко вскочил.

Аня сидела за столиком в баре, пила кампари с апельсиновым соком и смотрела на зал. Шарманщиков взял себе водку с мартини и льдом, но к стакану не притрагивался.

— Мадемуазель, — начал говорить запыхавшийся старичок, но замолчал, пытаясь отдышаться.

Константин Иванович показал ему на свободное кресло.

— Спасибо, — кивнул обладатель белого смокинга, даже не взглянув на него, и продолжил: — не обижайтесь, но мы должны разделить выигрыш.

— Нет, — ответила Аня и сказала Шарманщикову, что старичок хочет вернуть деньги.

Но тот только плечом пошевелил, может, и не расслышал.

— Мадемуазель, я просто обязан, я не могу так…

Он полез в карманы, вынимая фишки и деньги, потом замер, полез во внутренний карман, достал серебряную или посеребренную карманную визитницу, раскрыл ее и, достав из нее бумажный прямоугольник, протянул Ане:

— Луиджи Оливетти, граф Монте Карло — Ваш поклонник и раб.

— Очень приятно, — ответила девушка по-итальянски, — меня зовут Анна.

Старичок поднялся, склонил седую голову в поклоне, потом очень грациозно взял ее ладонь и, склонившись над столом, поцеловал.

— Ваш преданный вассал, — произнес он уже по-итальянски.

Шарманщиков смотрел в зал, пытаясь разглядеть Сашу за спинами игроков, столпившихся у карточного стола.

— Заберите Ваши деньги, — настаивал синьор Оливетти.

Аня подвинула старичку фишки и банкноты, тот вздохнул, начал забирать, но потом взял фишки, отобрал из них двенадцать десятитысячных кружочков.

— Возьмите хоть свое.

К ним подскочил официант, и старенький граф, который наверняка не был графом, заказал бутылку шампанского. Когда вино разлили по трем бокалам, дон Луиджи произнес тост:

— За Вас, прекрасная синьорина. Но прежде чем сделаете глоток, примите предложение посетить вместе с Вашим отцом мой родовой замок. А теперь осушите бокал и соглашайтесь.

Анечка оглянулась на Шарманщикова и объяснила, что синьор граф приглашает их в гости в замок…

— На севере Италии, — вовремя подсказал синьор Оливетти, — совсем недалеко отсюда.

Аня перевела. Константин Иванович кивнул и произнес:

— Хорошо, поедем на следующей неделе, в понедельник.

Было уже раннее утро воскресенья, надо было идти отсыпаться, да и Саша подошел уже к их столику.

— Ваш жених? — спросил граф.

— Нет, — покачала головой Анечка, — это приемный сын моего босса.

— Босса? — переспросил удивленно синьор Оливетти, — а я думал…

Впрочем, не он первый подумал, что Шарманщиков — отец Анны.

Вряд ли бывают графы с фамилией Оливкин. Да и граф Монте Карло звучит более чем странно, как персонаж из оперетты Легара или Кальмана. Тем более, что Италия с 1946 года — республика, все сословные привилегии там отменили, а значит, титулы не имеют никакого значения, кто-то сохраняет их на своих визитках, потому что не может указать: сенатор, депутат или профессор. Хотя быть графом, наверное, не так плохо — особенно когда у тебя имеется собственный замок, пусть даже перенаселенный привидениями и вампирами: туристы бы туда валом валили. Но граф Тепеш, скорее всего, самозванец. Зато синьор Оливетти кажется воспитанным и благородным человеком, несмотря на смешную фамилию и более чем странный титул. Может быть, в дореволюционной России и не было графов Сливкиных, Яблоковых, Грушиных или Клюквиных с Брусникиными, но все же один из Демидовых купил себе в Италии графский титул и стал Демидовым Сан Донато. В Италии тогда поразились сумме, которую он заплатил за титул, и даже думали, что скоро все русские станут итальянскими герцогами и графами, а кто-нибудь, упаси Мадонна, конечно, вдруг захочет стать и королем…