Алексей Винокуров - Темные вершины [litres]

– Теперь ты понял, почему не нужны снайперы на крышах? – спросил Мышастый у Хранителя, криво улыбаясь. – К чему нам глупая и опасная для жизни перестрелка?

Но Хранитель не смотрел ему в лицо. Он смотрел на руку бывшего триумвира, в которой тот держал небольшой жезл, прижимая его пальцами. Туда же смотрел и Хабанера.

– Он подает сигналы, он управляет ими, – сказал Хабанера. – Останови его!

Мышастый снова захохотал – наверное, за всю жизнь до этого он не смеялся столько, сколько сегодня.

– Остановить меня? – В голосе его было такое презрение, что Хабанера на миг заколебался – ведь бабочек смерти никто не отменял.

Но Хранитель знал свое дело.

Он шагнул к взбесившемуся триумвиру длинным быстрым шагом и одновременно нанес сокрушительный удар в лицо – вперед и чуть сверху, так, чтобы нельзя было блокировать или защититься. Но маленький Мышастый и не стал защищаться. Легко, словно танцуя, он уклонился от удара и остановил Хранителя встречным в горло.

Удар был такой силы, что тот захрипел и повалился на спину, натужно кашляя и пытаясь пальцами вытолкнуть из горла вдавленный кадык. Хабанера, преодолевая страх, сам шагнул вперед, но Мышастый погрозил ему пальцем и тем же пальцем указал на поверженного врага.

– Ну-ну, – сказал он, – будь хорошим мальчиком.

Хабанера с ужасом посмотрел на багрового, задыхающегося Хранителя и замер на месте.

– Вот так-то, – кивнул Мышастый, – и пусть все идет своим чередом. И все получат то, что заслужили. Жившие рабской жизнью заслужили рабскую смерть, не так ли?

Взгляд Хабанеры наткнулся на двух хранителей из личной охраны базилевса.

– Взять его, – крикнул он во весь голос, – взять изменника-триумвира!

Мышастый оглянулся, увидел офицеров, идущих на него и синхронно вытаскивающих из кобуры пистолеты.

– Ах ты, дурак, – сказал он. – Ах ты…

И сделал шаг к Хабанере – страшный, смертельный. Хабанера отшатнулся, оказался на краю трибуны. Еще пара секунд, и Мышастый столкнул бы его в охваченное паникой людское море внизу. Но секунд этих у него не было – за спиной, словно тени аида, выросли офицеры охраны.

Мышастый вильнул в сторону и пошел прочь, все ускоряясь. Офицеры бросились за ним. Он перешел на легкую рысь – ускорились и преследователи. Он завернул направо, к лестнице, ведущей вниз, на миг исчез из виду. Офицеры побежали, затопали, вылетели на прямую линию – и упали, сначала один, потом второй. Времени у триумвира было много, в чертогах своих часами проводил он в тире и стрелял ловко и точно. Первый офицер упал сразу и не двигался, пуля попала ему прямо в висок, второй лежал на полу, держась за бок правой рукой, на лбу выступил холодный пот, мучительно и жалко подгребал левой ногой: казалось ему в предсмертном бреду, что он все еще преследует убийцу…

Мышастый только криво ухмыльнулся: не загоняйте крысу в угол – бросится.

Он ринулся вниз по лестнице. Здесь, во дворце, среди хранителей и рыцарей Ордена, рядом с предателем Хабанерой его подстерегала смерть, но он и не собирался испытывать судьбу. Три десятка ступеней вниз, юркнуть в потайной ход, добежать до вертолетной площадки, еще двадцать минут на вертолете до резиденции. Пока летишь, связаться с командующим сухопутными силами, пусть вводит войска в город, пусть расшлепывает, как тараканов, хранителей и рыцарей, и обывателей тоже, если будут мешаться под ногами. И все, сила на его стороне, и право, и победа тоже, лишь бы какой-нибудь обезумевший хранитель не полоснул из ракетного комплекса «игла» по вертушке, несущейся на полном ходу над сизой от марева столицей. Но не полоснут, не посмеют…

Он миновал последнюю ступеньку, рванул вперед по уходящему вниз тайному ходу и – влетел в стену, встал как вкопанный, еле на ногах удержался. Впрочем, не совсем так: стена была, но не каменная, а живая, и было у стены зеленое, исковерканное болезнью лицо. О, как он знал это лицо, сколько раз висел над ним в пароксизме безумной страсти!

Царица мертвых, Хелечка стояла перед ним.

– Ну здравствуй, базилевс, – сказала она.

По лицу ее он все понял – сразу, мгновенно. И так же мгновенно, не думая, выстрелил из пистолета – прямо в уродливую, страшную, нечеловеческую физиономию. Он знал, что даже царица ада не вынесет свинцовой пули, не переварит ее, слаб желудок… Но пистолет дал осечку.

В следующий миг она выбила пистолет, и тот, лязгнув о каменный пол, полетел куда-то вбок, в пустоту. Затем без паузы пнула триумвира прямо промеж ног – и с такой силой, словно ударила не одного триумвира, но всех на свете мужчин сразу.