Борис Кудряков - Ладья тёмных странствий. Избранная проза

Не забыл. Перед тем как маленький человечек скрылся в пучине он прошептал: СПАСИ…

Какие буквы он не успел дошептать: ТЕ или БО? Его глаза перед затоплением были необычайной глубины и чистоты. Теперь всё понятно: он не хотел спасения. Я ещё долго пребывал в задумчивости с протянутой рукой мокрой от дождя. Чтобы как-нибудь оправдать усилие затраченное на поклон реке ты выхватил из быстрых вод стрекозу сбитую ветром заботливо сдул с неё воду подкинул вверх. Быть может показалось как из воды несколько раз поднималась кисть предпоследнего человека и исполняла хватательное движение. Скрутив сигару из ядовитейших листьев ольшаника, задумчиво двинулся вслед за насекомым.

Когда ты видел детей, ты вспоминал слова гидролога: когда я вижу детей, я радуюсь – земные воды не иссякнут. – Несомненно это была рыба. Ты наладил снасть, закинул леску, на леске, привязанной к удилищу, крючок с червем, груз, поплавок. Стал ждать поклёвки. – Огляделся. Когда по легкому трапу сойдете на берег, невольно вдохнете полной грудью. Какой простор! Высокое небо, широкий плёс озера, полупустынный остров и соседние островки, покрытые хвойными лесами. И тишина, которая неудивительна в этой широко раскинутой стране лесов и студёных озер, местами непроходимых топей и болот, скалистых гор, стремительных рек и пенистых водопадов. Сказочны её богатства – рыба и пушнина, железная руда и соль, гранит, мрамор. – Поплавок скрылся. Ты резко подсёк. – Среди замшелых глыб нашли приют редкие породы ящериц, а кое-где и змей. В сырых местах встречаются… – Сорвалось. – …безобидные ужи. Порою пронесётся над головой белка-летяга, а вдали вдруг раздастся трубный рёв лося, усиленный многократным эхом. В этих местах можно наблюдать интересные миражи, временами возникающие над гладью озера. – Снова поклёвка. Ты подсёк и вытащил из воды маленького человечка. Он был гол, на спине имел нечто вроде стрекозиных крыльев. Из его рта лилась кровь, он дрожал и тихо стонал. Ты растерянно искал слова извинения или прощанья. Крючок высунул жало из горла, кровь постепенно остановилась. Хорошо сложенное тело пойманного существа вдруг напряглось, он вздрогнул крыльями и затих. Ты тупо глядел на жертву, голова твоя свалилась на грудь, челюсть отвисла – тебя затопила мощная боль в шее. Изо рта брызнула кровь. Всё это было так неожиданно и непонятно, что ты хотел броситься в воду, но тут увидел, что на крючок кто-то попался. Ты осторожно подсек и вытащил из воды крошечного, величиной со спичку человечка. Крылья его трепетали, из горла торчал железный крючок. Пока ты осторожно вытаскивал крючок из горла, твоя боль исчезла, кровь перестала литься из моего рта. Человечек немного покорчился и затих. Новый приступ боли. Твоя одежда в крови. Ты насадил на свинцовый груз кусочек хлеба – крючок срезал – и закинул леску. Поклевка была мгновенной. Ты вытащил человечка, мёртвой хваткой впившегося в хлеб, разжал ногтем челюсти и положил его на дно лодки. После каждого улова боль в моём горле исчезала, но ненадолго. Так ты продвигался к острову, гонимый теченьем и ветром, ежеминутно вытаскивая из воды диковинную добычу. Совсем стемнело, когда ты вступил на остров. На острове находилось озеро, в котором плавал остров, на нём – озеро поменьше, на крошечном островке виднелось вовсе незаметное озерцо, в котором бурлили силы. Разложив костер, подогрев хлеб и воду, ты обогрел выловленных человечков. Они улетели. Похоронив убитых, ты двинулся к озеру, что было. Не спалось, решил искупаться. Едва ты погрузился в воду по горло, как мягкие ткани растворились, и под водой остался один скелет. Но ты продолжил. Путь до острова закончился. Я вышел и снова обшит кожей. Прилёг. Шаги. Приближалось.

Ночной туман лицемерно оросил слезами твоё тело, чуть закрытое вязкой тиной. Под сердцем вспыхнул и погас образ возвышенной речи. Он хотел отблагодарить небо за тишину. Из груди иногда звуки. Именно они и были, похожие на клёкот, ты уже не способен на слова, преодолев ту грань, за ней звук аррры или круалл точнее передаёт чувства, чем «прекрасно». Ты забылся в обаянии исторгнутых звуков. Отдыхал долго. Козни поздней осени обыкновенно бранны. Осень, ужель судьба твоя так далека от разносудеб дней моих? Как повторяем, как презрителен, как пьян твой край и сер. Твой дом печален: трава запущена, не мною любим твой сад. Как редки встречи и пустынен берег. Мой сон был крепок, ты – здоров. Когда проснулись все, раззвездилась вода, то – отраженье, то – блеск прощанья неба с глазами и со словом, что довело весьма негладкою дорогой меня ещё живого до дня, рождённого сегодня. Тень близится, за нею утро.