Чжан Вэй - Старый корабль

Городские похватали бамбуковые шесты и хлынули к городским воротам. Разбор стены был в полном разгаре, и его участники никак не ожидали, что в мгновение ока будут окружены и начнётся побоище. Сбитые с ног, они поднимались с криками: «Это с какой такой стати?» — «Какая тут стать, — отвечали им с налившимися кровью глазами, — когда вы, сукины дети, посмели забраться на стену наших предков?» И бамбуковые шесты вновь взлетали в воздух. Разборщики стены могли лишь закрываться руками и своими инструментами. Ну и побоище получилось! Нашло-таки выход десятилетиями сдерживаемое недовольство. Валичжэньцы наклонялись, зорко осматривались по сторонам и, резко подпрыгнув, замахивались шестами и наносили страшные удары. Разборщики стены были в панике. В это время донёсся горестный протяжный крик, и все невольно посмотрели в ту сторону: оказывается, предводителю пришлых сломали ногу. Рядом с ним стоял один из местных — губы синие, щёки подёргиваются, волосы дыбом… Было ясно, что это не запугивание, а серьёзное дело. Жители Валичжэня выплёскивали копившуюся несколько поколений злобу. Разборщики стены засомневались, подхватили своего вожака со сломанной ногой и бежали. Участок стены был спасён, и, хотя последующие десятилетия царила смута, потеряно было лишь три с половиной старинных кирпича.

Городская стена гордо возвышалась, и, казалось, никакая сила в мире не сможет поколебать её, если только не сдвинется с места земля, на которой она стоит. Старые жернова с погромыхиванием вращались, терпеливо перемалывая время. Заброшенные мельнички, похожие на старинные крепости, покрылись плющом, накрывшим стены сплошной сетью. Прошло ещё много лет. В это трудно было поверить, но земля однажды действительно сдвинулась с места. Это случилось рано утром — земля задрожала, разбудив всех жителей городка. Раздались глухие громоподобные удары, и от городских стен остались лишь обломки.

Жители были глубоко потрясены, их сердца разрывались. Все, не сговариваясь, вспомнили о тех днях, когда сгорел старый храм и когда сел на мель трёхмачтовый корабль. Теперь рухнула стена, но на этот раз из-за землетрясения. В невероятном изумлении народ стал искать причины случившегося. Потом их обнаружили: землетрясению предшествовали знамения, но к вечной досаде никто не обратил на них внимания. Кто-то видел множество цветастых змеек, забиравшихся на берег Луцинхэ; свинья за ночь вырыла огромную яму в своём стойле; курицы собрались в ряд на ограде двора и кудахтали в унисон, а потом все вместе разлетелись; ёж сидел посреди двора и беспрестанно кашлял, как старик. Такова была реакция животных перед землетрясением. Но беспокойство жителей городка вызывали далеко не только эти предзнаменования. Уже полгода их мучали гораздо более серьёзные тревоги и опасения. Да, это были гораздо более серьёзные тревоги и опасения!

Слухи разлетались над городской стеной как летучие мыши. Народ панически обсуждал последние новости: снова будут перераспределять землю, фабрику и небольшие цеха по производству лапши хотят передать в частное управление. Правитель небесный, неужто время поворачивается вспять, как старые жернова? Все боялись верить, что это правда. Но вскоре нечто подобное напечатали в газетах, в городке собрали общее собрание, на котором призвали к переделу земли и передаче фабрики и цехов в частное управление. Валичжэнь застыл в оцепенении. Над городком надолго нависла тишина, атмосфера была подобна той, которая царила много лет назад, когда молния ударила в старый храм. И взрослые, и дети не разговаривали — за ужином переглянутся пару раз и торопятся лечь спать. Даже домашние животные и птицы — и те притихли. «Эх, Валичжэнь, — восклицали люди про себя, — несчастливый ты город, куда ещё ты катишься?» Городской голова и старосты сами отмеряли землю на улицах. «Это называется надел личной ответственности» — сообщали они всем, отмерив очередной участок. Оставалась фабрика и цехи по производству лапши. Кто возьмёт их в аренду? Через десяток дней наконец нашёлся претендент на малое производство. Но на фабрику так никто и не замахивался. Цепочка старых мельничек на берегу стояла в таинственной тишине, не выказывая ни дурных, ни счастливых предзнаменований. Люди понимали: эти почерневшие полуразвалившиеся мельнички впитали все жизненные силы Валичжэня, все его неудачи, были живыми свидетелями его славы и позора, процветания и упадка. Кто осмелится ступить в эти мрачные и сырые, поросшие мхом «старые крепости», стать их хозяином? Местные жители всегда считали производство лапши занятием диковинным. И старые мельнички, и цеха, где делали лапшу, считались окутанными необъяснимой и запутанной тайной. Процесс производства лапши, температура воды, дрожжи, крахмал, паста… Если на самой малой стадии что-то шло не так, нарушался весь процесс — неожиданно переставал оседать крахмал! Лапша вдруг начинала ломаться на куски!.. Получалось то, что работники называли «чан пропал». Они так и кричали в испуге: «Чан пропал! Чан пропал!» И зачастую не знали, что делать. Никто не знает, сколько мастеров-лапшеделов за последние поколения покончили с жизнью, бросившись в Луцинхэ. Одного спасли, но на другой день он повесился на балке в старой мельничке. Такое вот занятие… И кто теперь станет хозяином мельничек? Не одно поколение семьи Суй занималось производством лапши, и, наверное, кому-то из них нужно было бы взять на себя эту аренду? Но когда с этим предложением пришли к Суй Баопу, этот сорокалетний краснощёкий молодец лишь покачал головой и, глядя на цепочку старых мельничек, что-то пробормотал себе под нос с выражением крайнего беспокойства. И как раз в это время всех поразил Чжао Додо из семьи Чжао своим желанием взяться-таки за производство лапши.