Якуб Малецкий - Дрожь

Сегодня он условился с Крысей.

Млечный Путь задевал верхушки придорожных деревьев. Пахло сиренью. Казю сорвал несколько веток и засунул за пояс. В овине подвернул правую штанину и подкатил велосипед к двери. Тихий, смазанный, как надо. Викторек. Викторек позаботился.

Вдруг послышались шаги.

Он быстро отставил велосипед и присел за бороной. Дверь тихо заскрипела, под потолок взлетело сизое облачко. Казю наблюдал, как темная фигура приближается к месту, в котором он сам только что стоял, а потом выходит на улицу, медленно и пыхтя.

Он осторожно прошел по земляному полу и выглянул наружу. Желудок превратился в камень. Прощай, двенадцатикилометровая поездка, прощай, грудастая Крыся.

Сдерживая слезы, он смотрел на рассыпанные по небу звезды и на отца, который увел у него из-под носа велосипед.

Старый велосипед Фрау Эберль, тот самый, на котором он когда-то вез задушенную свинью, будучи уверенным, что лишится ноги, на этот раз вообще не скрипел. Он плыл сквозь ночь, будто не касаясь земли. Ах да, Виктор его смазал.

Ян чувствовал, как кровь подступает к ляжкам и раскаляет их изнутри. Он помнил ту ночь, когда возвращался с убитой свиньей к Ирене, тогда еще Иренке, и как потом несколько дней лежал в постели, думая, что умрет. Не умер – остался только шрам в форме вопросительного знака.

Сейчас он ехал медленнее, позволял ветру вздымать волосы и рубашку. Добравшись до места, ощутил приятную усталость и неприятную трезвость. Вытащил из штанов бутылку и опустошил ее одним махом. Вытер рот. Бутылка полетела в кусты.

Два первых состава пропустил – думал, вырвет. Держался за шероховатое качающееся дерево и ждал, пока все замедлится. Когда замедлилось, глубоко вздохнул и произнес:

– Будет бижутерия.

Он продаст ее и поедет в Германию, найдет там Фрау Эберль, извинится перед ней, вымолит прощение и сможет жить, наконец-то жить по-человечески.

Прыгнул на вагон, ухватился за поручень, то есть хватается, то есть ухватится, вот уже, сейчас ухватится, но нет, пальцы лишь касаются металла, второй рукой цепляется за край вагона и переворачивается, стараясь удержать равновесие, и у него почти получается, почти, поскольку ноги уже болтаются между вагонами, поэтому он кричит, пытается за что-то схватиться, за что-нибудь, Господи Боже, за что-нибудь, что-нибудь, но нет, ударяется ногами о рельс, а перед глазами – резкая вспышка. Он кричит, когда река с шумом протекает рядом и предлагает ему поплыть вместе с ней, но он не хочет плыть, он хочет кричать, поэтому кричит, кричит на женщин в халатах и мужчин, подобных богам, а потом ползет, рыдая, но все еще кричит, ибо видит его, видит, хотя думал, что уже никогда не увидит, и продолжает кричать, распластавшись на собственном поле под съеденной луной, он кричит.

– Не кричите.

– Это мой муж, и я буду кричать!

Он открыл глаза, вернее, попытался открыть глаза, но его снова накрыл поток голосов и тьма.

Когда проснулся, рядом была только Ирена. Солнце через окно пригревало висок и ухо.

– Янек, – сказала она, присаживаясь к нему на кровать. Вся красная, заплаканная. Сама не своя.

– Я ничего не… Что слу…

– Ты выжил, Янек, выжил.

– Но погоди…

– Ты выжил – это самое главное.

Она наклонилась, обняла его и поцеловала – тогда он увидел, что у него больше нет ног.

– Как-нибудь достанем.

Будто речь шла о вылавливании картошки из супа.

– А может не получиться? – спросил Бронек, сжимая тонкую руку жены.

– Знаете, всегда что-то может не получиться.

Врач был лысый, с внешностью доброго дядюшки, с которым хочется поехать на рыбалку. Он сидел напротив Бронека и изучал его слепой глаз. Массивный живот доктора покоился на бедрах.

– Доктор в Коло сказал, что нужно выковырять глаз, – сообщила ему Хелена.

– Просто какой-то мясник, ей-богу, – недоумевал Бронек. – Ну как это выковырять? Глаз? Почему? Я не согласился.

– Вы не согласились, – повторил врач в задумчивости и покачал головой.

– Нет.

– Послушайте, я объясню вам, как обстоят дела. – Он выпрямился, сделал глубокий вдох и сложил руки на груди. – Этим глазом вы уже до конца жизни не будете видеть.

– Тот говорил то же самое, – подтвердила Хелена.

– Глазное яблоко действительно вынимают, но я могу попытаться вытащить стружку магнитом.

– То есть как?

– Просто. Приложу к глазу, и стружка выйдет сама. Вернее, должна выйти. Я еще этого не практиковал.