Луиза Фейн - Дочь Рейха [litres]

– Почему? – Я решаю подыграть ему в его заблуждении.

– Потому что ты всегда была не такой, как все. В хорошем смысле. Как ты выскочила из школы в тот кошмарный день и бежала за мной и Фридой… – Голос у него обрывается, он напряженно сглатывает.

– Это было давно, Вальтер, – тихо произношу я. – С тех пор я изменилась.

Но он продолжает говорить, точно не слышал моих слов:

– Я всегда восхищался этим в тебе. Тем, как независимо ты мыслишь. Твоим характером, твоей страстностью. Как ты мечтала стать врачом вопреки всему. Я всегда знал, что ты умная, что ты ничего не принимаешь на веру. Ты не из тех, кто слепо следует правилам просто потому, что они существуют. – Он умолкает, а потом добавляет: – Я всегда знал, что ты одна из тех редких людей, которые способны разглядеть истину за напыщенными фразами.

Я бросаю на него быстрый взгляд. От его слов мне делается жарко. За всю мою жизнь никто еще не говорил со мной так откровенно. А главное, все мои нед остатки, такие как привычка вечно во всем сомневаться и задавать вопросы, мое предосудительное стремление к независимости, в его глазах оказываются достоинствами.

– Когда ты успел все это во мне увидеть, если ты никогда на меня даже внимания не обращал? – спрашиваю я.

– Кто это сказал?

– Да ты вообще едва замечал, что я существую.

Он качает головой и улыбается.

– Ошибаетесь, фройляйн Герта, – говорит он и подмигивает. – Вас я замечал куда чаще, чем вы можете себе представить.

Я чувствую, как у меня краснеют щеки.

– Так что ты думаешь делать после школы? – меняет тему Вальтер.

– Хотелось бы поступить в университет, – вздыхаю я. – Но папа против. Да и вообще, для девушки сейчас очень сложно стать студенткой. Опять же понадобится письменное согласие отца. Так что детскую мечту пришлось, конечно, забыть. Как мне жаль, что я не родилась мальчиком.

– А я очень рад, что ты не мальчик. – (Я кожей чувствую его взгляд и вспыхиваю еще ярче.) – К тому же я считаю, что ты стала бы отличным врачом, – добавляет он.

– Откуда тебе знать? Ты ведь меня с двенадцати лет не видел.

Я вдруг вспоминаю предостережения доктора Мецгера. Может быть, комплименты Вальтера должны меня насторожить? Может, он говорит так только для того, чтобы втереться ко мне в доверие?

– Люди не меняются, – продолжает между тем Вальтер, – по крайней мере, в главном. Я уверен, что в тебе и сейчас живет та девочка, какой ты была в двенадцать лет. А кстати, хочешь узнать, что мне всегда нравилось в тебе больше всего? – улыбается он.

– Что?

– Ты всегда смеялась над любыми моими шутками, даже самыми глупыми. Вот за что ты получила особое место в моем сердце.

Я улыбаюсь:

– А ты и сейчас рассказываешь глупые шутки?

– Конечно! – Он наклоняет голову к плечу и смотр ит на меня. – Знаешь, что случилось с псом, который любил гоняться за людьми на велосипедах? – (Я мотаю головой.) – В конце концов, – говорит он, глядя на меня совершенно серьезно, – пришлось отобрать у него велосипед.

– Ой, – смеюсь я, – точно, шутки у тебя все те же. А сам ты тоже все тот же мальчик, каким был прежде?

– Ничуть не изменился.

– Значит… когда ты идешь купаться на озеро, то все так же раздеваешься до трусов прямо перед девочками? И так же злишься и топаешь ногой, когда тебе выпадает быть не ковбоем с ружьем, а индейцем с луком и стрелами?

– Ну конечно. А что в этом такого особенного, позвольте вас спросить, фройляйн Герта? – Он шутливо шлепает меня по руке. – Кто же не знает, что быть хорошо вооруженным ковбоем куда приятнее. Что касается девочек, то той, которая застанет меня теперь в одних трусах, несказанно повезет!

Я вспыхиваю так, что краснеет не только лицо, но и уши, шея, и бросаюсь наутек.

– Догони меня, если сможешь! – кричу я ему через плечо и мчусь к большому дереву.

Куши с веселым лаем бежит впереди меня. Я бегу, не глядя по сторонам, подняв голову, изо всех сил работая руками и ногами. Но Вальтер уже догоняет меня – я слышу звук его шагов у себя за спиной. Вот он вырывается вперед, наддает и через считаные секунды оказывается у цели. Наверное, иди я пешком, и то не пришла бы позднее.

Он ждет меня под деревом, уперев руки в колени, и тяжело дышит – его грудь ходит ходуном.

– Насколько я помню, не было случая, чтобы тебе удавалось обогнать меня.

– Ты и правда не изменился. Так и не научился понимать, когда надо позволить девочке выиграть. Хотя бы из вежливости!

– Ну представь, что я поддался и ты прибежала первой. Что тогда? Тебе не понравилось бы, что я бежал не во всю силу.