Дебора Леви - Человек, который видел все [litres]

Луна все еще ждала от меня ответа. И одновременно рассматривала фотографию, то приближая ее к лицу, то отодвигая.

– Да, – сказал я. – Я расстроен.

Что-то подсказывало, что такой ответ понравится Луне больше. Я прикоснулся к кончикам волос и прикрыл глаза.

– Сол, все нормально?

– Да.

Все ли со мной было нормально?

Каков был бы правдивый ответ на этот вопрос? И да, и нет. Эти «да» и «нет» существовали параллельно, как черные и белые полоски перехода через Эбби-роуд. Но что, если «нет» было больше, чем «да»? Значительно больше? А после я перешел на ту сторону…

Я открыл глаза.

Я так и не сказал Луне, что забыл привезти ей банку ананасов, и с ужасом ждал момента, когда мне придется в этом признаться. А еще я скучал по Вальтеру. Я вдруг впервые задумался, есть ли у него кто-нибудь. Собственно, а почему бы и нет? Урсула сказала, что вечером Вальтер должен к ним зайти. Сосед сверху их затопил, и Вальтер обещал устранить протечку. Он еще все жаловался, что для этого придется передвигать тяжелый стол. Стремянка сломалась и иначе, как со стола, до потолка было не достать. Я скучал по Вальтеру. И по Дженнифер. И по статье о психологии тиранов, над которой начал работать в Лондоне. Той, где описывалось, как Сталин, пытаясь понравиться женщине, которую желал заполучить, бросал в нее хлебные катышки через стол. Ясно, что даже думать об этой статье здесь было нельзя, это было то самое мыслепреступление. Но я посчитал, что обсудить ее с Райнером будет неопасно. Мне отчаянно не хотелось оставаться с Луной наедине. По большей части из-за ананасов. Куда в конце концов подевалась Урсула? Обычно она приходила с работы раньше.

Луне все не давал покоя вопрос, сколько пар джинсов я привез с собой в Восточный Берлин. Она так настойчиво возвращалась к этой теме, что в конце концов я прошел в комнату, вытащил из сумки свои Levi’s и вручил их ей как трофей.

– О, спасибо, Сол! – очень довольная, восторженно вскричала она.

Теперь до самого отъезда мне предстояло ходить в неказистом костюме и залитых кофе джинсах Вальтера.

– Сейчас примерю, – сказала она и принялась расстегивать юбку. Через секунду она уже стояла в одних трусах и натягивала джинсы. Я отвернулся, сел за маленький столик, спиной к ней, уткнулся в книгу и начал делать пометки на полях.

– Сол, у тебя есть ремень?

Я ответил, что у меня с собой только один.

– А нет у тебя джинсов на размер меньше?

Я ответил, что нет.

Наконец вернулась с работы мать Луны, и они с дочерью тут же начали перешептываться. Кажется, она пришла не одна, потому что мне слышно было, как в кухне кто-то гремит посудой. Луна спросила Урсулу, идут ли ей джинсы. Я вдруг заметил, что на вбитом в стену крючке висит голубое форменное платье, а поверх него – стетоскоп. Урсула указала на лежащий поверх ее сумки игрушечный деревянный поезд, который Вальтер собирался починить.

– Хорошо получилось, правда?

Я пытался читать, и вся эта суета и болтовня меня раздражали.

– Сол, ты что, работаешь?

Я кивнул и снова уткнулся в книгу.

– А что ты там пишешь?

– Отмечаю социальные и экономические причины второй русской революции, которая произошла в октябре 1917 года.

– Кури, если хочешь. У нас в квартире целых три пепельницы. Кстати, мне всегда казалось, что Октябрьская революция произошла в ноябре.

Урсула взяла Луну за руку и увела в ванную. Слышно было, как они обсуждают там, как лучше подогнать джинсы по фигуре, чтобы Луна весь год могла носить их, не снимая.

Время от времени я поглядывал на висевший на стене календарь в стиле пин-ап, тот, с женщиной в золотом бикини. Со своими золотыми ногтями, накладными ресницами, вымученной улыбкой и псевдоэротичным флером она казалась в этой комнате совершенно неуместной. Вид у нее был усталый и напряженный. Я никак не мог понять, откуда взялся подобный календарь в квартире, где жили мать и дочь. Мне вдруг пришло в голову, что, если в комнате и было прослушивающее устройство, оно, скорее, было спрятано за календарем, а не за зеркалом, как я подумал сначала. В кухне по-прежнему гремели посудой. Из ванной доносились громкие голоса Урсулы и Луны.

В кухне обнаружился мужчина. Кажется, он пытался достать что-то с верхней полки. Футболка задралась над поясом джинсов, и по обнажившейся пояснице я сразу же узнал Вальтера. В этот момент из ванной вышли Урсула и Луна. Луна принялась расхаживать по гостиной взад-вперед, демонстрируя всем свои новые джинсы. На талии они были заколоты английскими булавками. Меня неожиданно пробрала дрожь. Будто бы к разгоряченной коже прикоснулись холодным стетоскопом. В кухне чиркнули спичкой, и мужчина, который определенно был Вальтером, негромко выругался себе под нос: «Вот черт!» Я вдруг заметил, что Урсула завила свои выкрашенные в темно-красный цвет волосы и надела расклешенную юбку в горошек. Увидев, что я разглядываю ее, она улыбнулась.