Дебора Леви - Человек, который видел все [litres]

– Отец воспитывал нас с братом в духе идеалов социализма. Мы обязаны были иметь строгие принципы и никогда не эксплуатировать других с целью обогащения. Он был сторонником интернационализма. Выступал за солидарность трудящихся всего мира. По-моему, он не прочь был бы вычеркнуть меня из семьи.

Меня пробрала дрожь, и я плотнее закутался в одеяло.

– Я у него всегда находился на испытательном сроке.

Вместо ответа Вальтер указал на нитку жемчуга у меня на шее.

– Полагаю, это принадлежало твоей матери?

– Да.

Я рассказал, что после смерти матери попросил отца отдать мне ее ожерелье. Жемчужины впитали тепло ее тела и тем самым будто бы сами стали ее частью. Меня совершенно не смущало то, что жемчуг обычно носят женщины, а не мужчины. Однако, если бы мне пришлось сражаться на войне, меня заставили бы снять ожерелье, соответственно, я всегда выступал за мир во всем мире.

Вальтер рассказал, что его родители в разводе. Отец его – профсоюзный организатор. Они неплохо ладят, но с Урсулой отношения у него теплее, потому что «она мыслит гораздо более позитивно». Еще он попросил меня быть благоразумным и никому не рассказывать о том, как мы проводили время на даче. В университете его ценят как высококвалифицированного специалиста и политически устойчивого сотрудника. И все же, если пройдет слух, что его сексуальная ориентация подрывает устои режима, его могут уволить.

– Я понимаю.

– И возвращаясь к теме похорон твоего отца в нашем саду. Тебе придется обсудить это с моей сестрой. Дача принадлежит ей так же, как и мне.

– Вальтер, я хотел бы снова с тобой увидеться.

– Да?

– Да.

Точно так же я говорил «да» на все, что он делал со мной, когда мы валялись по полу, перешептываясь и задыхаясь.

Да?

Да.

Да?

Может, Штази были не так уж не правы, занося карающие карандаши над текстами поп-песен?

Yeah yeah yeah. Что бы это могло означать?

Как я ни кутался в одеяло, меня по-прежнему колотило.

– Вы, англичане, не любите оставаться обнаженными, – заметил Вальтер, тщательно срезая кожуру с трех маленьких неровных картофелин. – Но скоро я отвезу тебя на одно из красивейших наших озер. И там тебе придется купаться голым, потому что находиться в воде в одежде негигиенично.

Я спросил его о Луне. О том, где она прячется и почему мы с ней до сих пор незнакомы.

– О, ты познакомишься с ней! – Он рассмеялся, как и всегда, когда речь заходила о его сестре.

Как выяснилось, Луна не решалась оставаться на даче одна. Она страдала бессонницей, часто бродила по ночам. И всего на свете боялась. Больше всего – диких животных. К примеру, волков, которые мигрировали сюда из западной Польши и иногда наведывались в деревни в поисках овец.

– Кстати, – добавил Вальтер, – волки не просто так воют на луну. Когда они поднимают морды вверх, звук их голосов разносится дальше. Так что их вой – это такая своеобразная форма общения на расстоянии. И вот Луна, – объяснил он, – боялась не того, что волки ее сожрут, а того, как они задирают морды.

Мясо, которое Вальтер купил нам на ужин, оказалось печенью. Теперь он стоял у раковины и промывал ее под краном, очищая от прожилок и сухожилий. Хотя я, если честно, не был уверен, что в печени бывают сухожилия.

– Я люблю готовить. И Кэтрин тоже.

– Кто это – Кэтрин?

– Луна. Грибы лучше оставим ей.

С чашкой кофе в руках я поднялся на ноги и принялся ходить взад-вперед по кухне, чтобы согреться. И в какой-то момент умудрился споткнуться о пару стоящих на полу старых сапог. Чашка выскользнула у меня из руки, и кофе выплеснулся на джинсы, которые, аккуратно свернутые, лежали на стуле. Вальтер отшвырнул печень в сторону, метнулся к стулу, схватил джинсы и понесся с ними обратно к раковине. Намочил тряпку и, вопя: «Черт черт черт!», принялся оттирать черный деним. Я вдруг понял, что это были Wrangler’s, что достать эту фирму в ГДР, должно быть, было нелегко, и, наверное, он надел их специально, чтобы впечатлить меня. Это было ужасно. Я понятия не имел, что теперь делать.

– Вальтер, забери мои джинсы, если хочешь. Ты крупнее меня, но они тебе подойдут.

Позже, много позже, когда уже всходило солнце, а мы лежали в постели, он сказал:

– Ладно, спасибо за джинсы. Принято.

И мне подумалось, что я хоть немного искупил свою вину за забытые ананасы. Вальтер предложил мне следующие выходные провести на даче вместе с Луной. Она пообещала приехать навестить приболевшего пожилого соседа, но не хотела оставаться тут одна. Боялась ягуара.