Эмма Страуб - Здесь все взрослые [litres]

– Сесилия у нас работает няней, – доложил Эллиот в голос, будто хотел перекричать громкую музыку, слышную только ему одному.

Он сидел напротив Портер и Ники. Портер никак не могла представить, что она кладет голову на плечо старшему брату. Он пошел в Астрид, его словно окружала невидимая электрическая стена. Так что никаких прикосновений. Ники – другое дело, Портер держала его на руках, когда ему исполнился всего один день от роду, мягкое тельце, даже шеи не было. Ники рожден для обнимашек.

– Ну и отлично, здорово, – сказал Ники. Он потрепал Портер волосы. – Боже, как я по ней скучаю. Думал, послать ее к Астрид – самое простое решение, а сейчас прямо не знаю. Никогда не знаешь, какое решение будет верным.

Эллиот положил руки на стол и откинулся на спинку дивана.

– Если хочешь поговорить о сомнительных родительских решениях, мы в твоем распоряжении. Давай сначала по первой. – Он пошел к барной стойке.

– Мне, пожалуйста, минералку, – крикнула ему вслед Портер, и Эллиот поднял вверх два больших пальца – принято. – Он меня бесит, – пожаловалась она Ники, хотя Эллиот ничего предосудительного не сделал. Просто он бесил ее постоянно.

– Думаешь, Сеси в норме? – спросил Ники.

Как здорово, что он приехал, пусть и ненадолго. Ники всегда был ее любимой куколкой, лучшей игрушкой, с которой можно поржать и поворковать. Она всегда хотела поиграть с ним в «покажи и расскажи» и тащила в домик на детской площадке, будто он мог просидеть там целый день.

– Она молодчина, Ники. Честное слово. Не знаю точно, что там приключилось в школе, но мне кажется, она стала супергероем. И, по-моему, это очень здорово. – Портер стиснула его руку. – Она отличная девчонка. Просто супер. Нам до нее далеко.

– Эй! – Ники сделал вид, что обиделся.

Вернулся Эллиот с тремя емкостями. Поставив их на стол, он проскользнул на свое место и откинулся на потертую кожаную спинку дивана. Основательно отпил из короткого бокала, коричневая жидкость перетекла ему в рот, подобно меду.

– Расскажи про Берди, – попросил Ники. – В общем и целом я слышал. Но как там по сути? Я понял, история давняя.

Из музыкального автомата звучал рок-энд-соул Холла и Оутса. Портер подумала, что на этом автомате никогда не проигрывалось ничего, записанное после 1997 года.

– Мне кажется, это просто чудо, – сказала Портер. – Будто смотришь фантастический сериал, «Черное зеркало». Но не те эпизоды, когда роботы захватывают мир, а позитивные. Короче, верьте или нет, Астрид счастлива.

Эллиот подался вперед, локти уперлись в стол. Башенка из подставок рухнула.

– Ничего чудного тут нет, это какая-то странная хрень.

– Ну началось, – вздохнула Портер.

– Нет, Портер, погоди. Погоди. А тебе самой не кажется, что это странно? Астрид столько лет играла Маргарет Тэтчер Гудзоновой долины, а теперь вдруг преобразилась в мужеподобную комедиантку Эллен Дедженерес. Берди мне нравится. Даже очень. Но все равно эта парочка выглядит странно. – Эллиот покачал головой.

– Ага, значит, стоит женщине сделать что-то, что ей нравится, ты строишь кислую рожу! А ты знаешь, какой сейчас год? Год женщины! И не в первый раз! Женщины имеют право на все. На глупости, на чудачества, на придумки, на ляпы. И не надо ни у кого спрашивать разрешения! – Она хлопнула по столу, да так, что пиво из бокала Ники выплеснулось на и без того липкий стол.

– Я не об этом, – начал отрицать Эллиот. Он тут же дал задний ход, в чем Портер не сомневалась. Рычать Эллиот умеет, а кусаться – нет. – Просто не мамино амплуа. Прекрасно, что она счастлива, но раньше я никогда ее счастливой не видел, и это просто… Не знаю. Ее будто подменили.

– По-моему, счастливой она была и раньше, – вступил Ники. – Просто ее счастье живет в маленькой табакерке. У него есть свои границы. Лично я – за. Берди ее моложе. Когда кто-то есть рядом, это важно. Когда кто-то о тебе заботится, это важно.

– Ники, она не сиделка, она – ее подруга! – Портер не думала, что придется набрасываться на обоих.

– Знаю, Пуэрто, – мягко произнес Ники. – Но стареть – дело не простое, и те, кто стареет вместе, счастливее и живут дольше. Меня как раз тревожило, что она – одна. Конечно, вы оба здесь, а мне издалека так даже спокойнее.

– Тоже мне, святоша нашелся. – Эллиот отпил из бокала. – Для меня проблема в том, что она всегда была как кремень, вроде и мы на эту модель равнялись, понимаете? Отец умер, у нас осталась только она, и вот она такая жесткая. Такая матушка-утятушка, пасет всех своих утят, эй, ребята, вы не туда потопали, топайте сюда, хотя при этом учила нас уму-разуму.