Эмма Страуб - Здесь все взрослые [litres]

Домой Портер добралась около одиннадцати. На крылечке темнота – она ведь ушла на весь день. Остановила машину, поиграла ключами. Деревянная дверь, как всегда, чуть застряла, и пришлось пнуть ее снизу – только тогда она распахнулась. Все старые здания в Клэпхэме в этом смысле одинаковы, страдают рахитом и прочими эксцентричными болезнями. Портер машинально нащупала выключатель, зажгла весь свет, и дом засветился желтым. В гостиной плавали розовые шарики, не меньше десятка. Она вскрикнула, рука метнулась ко рту.

– Эй! – обратилась Портер к шарикам, потому что в комнате вроде бы никого нет.

Вряд ли это убийца, зачем ему такие фокусы? На всякий случай Портер зажала ключ в кулаке.

С дивана донесся стон. Там, укрывшись одеялом, лежал ее младший братец, Ники.

– Сюрприз, – пробурчал он, голова все еще зарыта в подушку. – Где ты пропадаешь? Я притащил угощение. И шарики. Их, между прочим, везти в поезде совсем не просто.

Портер еще раз вскрикнула, уже от счастья, и оседлала грудную клетку брата. Для братьев и сестер личного пространства не существует. Когда Портер сердилась на маму, это спасение было всегда: Астрид подарила ей двоих братьев, и одного из них Портер по-настоящему любит. Приятно сознавать, что ты не одна.

– Мой малыш, – воскликнула она и чуть подпрыгнула, заставив Ники закричать.

– Я полная идиотка, – призналась Портер. – Даже не могу тебе сказать какая. Вернее, сказать могу, но ты все равно не поверишь. Или поверишь. – Она покачала головой.

– Нет, идиот – я, – сказал Ники. – Я идиот, потому что сбыл с рук Сеси и отправил сюда, потому что испугался каких-то девчонок и интернета. А почему идиотка ты?

Портер слезла с брата и села рядом с ним.

– Я сплю с Джереми Фогельманом. Снова.

– Снова? Ты даешь.

Портер взяла подушку и уткнулась в нее лицом.

– Знаю. Сущий мрак. Наверное, надо поставить на этом крест, раз и навсегда. Не вести себя как малое дитя.

– Ладно тебе. – Ники положил руку ей на плечо. – Все мы ошибаемся. Я ей не скажу. – И он показал на живот Портер.

Эллиот вышел в трениках и незаправленной мятой рубахе – первое, что попалось под руку в задрапированной полутьме его комнаты. Портер уже хотела нажать на гудок, когда он не появился на пороге своего дома через обещанные три минуты. Ники ее удержал. Было поздно, все кругом спали. Портер до этого никакого дела. Даже когда они заехали в «Будем дружить», единственный работавший допоздна местный бар, она не переживала, что может позволить себе лишь пару неубедительных глотков из напитков ее братьев. В голове у Портер вертелось одно: сегодня, может быть, только сегодня ее младший братец целиком принадлежит ей – если не считать ее старшего брата.

С минуту Эллиот ежился на крыльце, всматривался в стоявшую перед домом машину, будто не мог вспомнить, кто послал ему шестнадцать эсэмэсок о том, что его присутствие обязательно. Ники опустил стекло в пассажирской дверке и помахал рукой.

– Свистать всех наверх, старина, – скомандовал он.

Эллиот сбежал по ступенькам и уселся на заднее сиденье, разместился по центру, взявшись руками за оба сиденья впереди.

– Когда приехал? – спросил он, потирая глаза.

– Ты спал? – удивилась Портер. – Тебе сколько лет, девять? – В такое время она, разумеется, тоже спит.

– Пару часов назад. Хотел устроить сюрприз нашей беременной сестричке, но ее не было, так что устроил сюрприз себе и прикорнул на ее кушетке. – Ники потянулся назад и положил руку поверх руки Эллиота. – Рад тебя видеть.

– Точно, братан.

– Господи, Эл, ты прямо сгораешь от любви, так и льется через край, – хохотнула Портер и закатила глаза. – Давайте вольем в вас что-нибудь и посмотрим, смогу ли я нализаться, если обмакну в ваши кружки свои мизинчики.

– Брожение тебе полезно, – заметил Ники. – От пива никакого вреда. Некоторые сорта даже помогают вырабатывать молоко. Есть в пиве такие ферменты.

– Вот и я об этом. – Портер хмыкнула. – Наконец-то семья меня хоть в чем-то поддерживает.

Казалось, «Будем дружить» всегда закрыт, несмотря на неоновый знак снаружи. Бар размещался в подвале большого здания, с улицы вниз вели три узкие ступеньки, и там в любое время суток не было солнца и отдавало сыростью. И в этом – свой кайф. Трое Стриков, подталкивая друг друга, пробрались к кабинке у задней стены бара.

– Тут ничего не поменялось, – заметил Ники.

Он взял подмокшие бирдекели и сделал из них кривую башенку в духе современной песочной скульптуры, которая раскрошится от влаги и времени. Портер уронила голову на плечо брату, закрыла глаза. Живот ткнулся о край стола.