Александр Добровинский - Вы. Мы. Они. Истории из обычной необычной жизни

– Мы так и знали. Видите ли, дорогие товарищи, в следующем году Леонид Ильич Брежнев едет с официальным визитом во Францию.

– Как интересно. Товарищу Брежневу нужно наше одобрение? Мы с моим внуком готовы его дать. Ради мира. Мира между народами.

Мира – сестра деда, постоянно требовала, чтобы мы собрали вещи и переехали к ней в Тель-Авив. Или, на худой конец, в Париж, где у нее тоже была квартира еще с двадцатых годов.

– Дело немного в другом. Это очень дружественный визит. И мы думаем, что ключевую роль в установлении крепких связей между нашими государствами будет играть сам нынешний президент Французской Республики, друг генерала де Голля, господин Жорж Помпиду. Отдельный прием состоится… и вот тут мы подходим к самому интересному… знаете где?

– Догадываюсь. Я гинеколог.

– Смешно, но вы почти угадали. В доме у самого господина президента, где, естественно, будут присутствовать и жены глав государств.

– Я так и знал. Это большая честь для меня. Саша, ты простерилизовал расширитель? Кстати, мой брат очень хороший венеролог. Так, на всякий случай. Франция… все дела. Может, тоже возьмем с собой?

– Нет, нет. Вы не поняли. Вопрос не по вашей специальности. Вопрос о вашей коллекции.

Мы с дедом переглянулись.

– Дело в том, что французский президент обожает художника Марка Шагала. Нам сказали, что у вас есть его работы. Какой-то никому не интересный у нас в стране витебский период. Вам это о чем-нибудь говорит?

Мы опять переглянулись с еще большим удивлением. Действительно, в кабинете висели два шедевра, два варианта всемирно известных полотен: летящий над крышами еврей и розовые любовники. Я давно просил всю семью повесить их у меня в комнате. В то время я спал под гигантской батальной сценой кисти какого-то фламандца семнадцатого века. Сколько себя помню, я всегда боялся, что битва свалится мне ночью на голову, но устав семьи менять не разрешалось. Единственная стена, где умещалась батальная фламандская хрень, была моей. Мне казалось, что эротический Сомов смотрелся бы над кроватью значительно лучше. Но тщетно. Годы спустя, когда я уже учился во ВГИКе, эта штука все-таки упала на меня. Правда, это было днем, и я был на кровати не один. Хотя фламандцы не подвели и упали в самое нужное время.

– Есть. Это дедушкины любимые работы.

– У вас растет прекрасный адвокат, профессор. Но нам хотелось бы подобрать такой подарок от нашей страны, чтобы президент Помпиду был бы…

– Мало того, что любимые, но они еще и очень дорогие. Нам всем. Всей семье. Хотите чаю? На посошок?

– Простите, кто хозяин картин? Вы или ваш внук?

– Они принадлежат семье, а по завещанию Сашеньке. Считайте, что картины уже его. Но у моего приятеля есть чудесное полотно «Ленин на броневике». Помпиду понравится.

В переводе с еврейского это означало «раздваиваем ответственность – торгуемся насмерть».

– Дедушка, надо поговорить с мамой.

– Это моя дочь. А мне надо посоветоваться с супругой. Давайте встретимся через неделю? Вам же не срочно?

Желваки на диване рефлекторно задвигались. «Жиды – кровопийцы» – читалось в чекистских глазах товарищей, сидящих на настоящем ампире.

Отказавшись от чая, гости сообщили, что позвонят через неделю и покинули нашу квартиру.

Мы решили никому о случившемся не говорить, чтобы не тревожить родных. К утру выяснилось, что глава семьи по секрету все рассказал своей жене – моей бабушке, а я – маме. Тетя же получила полную информацию неизвестно от кого. Собака была очень встревожена разговором с представителями серьезной организации аж со вчерашнего дня.

– Товарищи евреи, – начала свою тираду домработница Нюра, – уже не те времена. Ничего никому не отдавайте.

– Папа, твои картины будут висеть в президентском доме. Разве тебе это не льстит?

– Мне больше будет льстить, если они там висеть не будут. Я в жизни теперь столько не «накесарю», чтобы купить еще одного Шагала.

К концу недели семья из четырех человек раскололась на пять мнений, но одновременно все пришли к выводу, что ехать кататься на лыжах мне сейчас ни к чему. С тех пор Жорж Помпиду никакой симпатии во мне не вызывал…

Как мы ни старались, но все-таки настал пресловутый четверг.

– Александр? Можно твоего деда к телефону?

– Он сейчас занят, но я могу ему передать все, что вы скажете.

– Скажи ему, пожалуйста, следующее. Мы тут кое-что выяснили. Дедушка хочет быть завкафедрой. Нам кажется, он это заслужил. Мы можем ему в этом помочь. Хоть завтра.