Владимир Паперный - Архив Шульца [litres]

Последние четыре часа, до того мгновения, когда Ту-134Б оторвался от взлетной полосы, Шуша и Алла находились в панике. А что если отдел кадров все- таки позвонил в ОВИР? Когда они уже сидели в самолете, каждый новый входящий пассажир казался им то милиционером, то пограничником. Вошел кто-то похожий на Сергея Ивановича, Шуша вжался в кресло, но тот прошел мимо.

– Ну всё, – облегченно сказала Алла, когда они наконец взлетели.

– Подожди. Мы еще над советской территорией.

Он все еще не решался выпустить из рук их единственную ручную кладь – пишущую машинку “Рейнметалл”. Вместе с Аллой, Никой и Микой машинку можно было считать наследством Сеньора. Обещание “вернуть Аллу в целости и сохранности” было перевыполненным.

С пассажирами этого рейса, а их было 76, произошла метаморфоза: до пересечения границы они были эмигрантами, а сразу после – иммигрантами. Сами они этой метаморфозы пока не ощущали. В Вене их встречали представители конкурирующих агентств – израильского Сохнута, толстовского фонда, Джойнта, ХИАСа и других. Сохнутовец в черном костюме и черной шляпе стоял прямо у трапа и голосом строгого директора школы говорил по-русски без акцента:

– Так. Документы сюда, пожалуйста! Быстро, не задерживаем остальных! Документы!

Пассажиры, включая Шушу с Аллой, безропотно протягивали ему свои документы. Если бы эти люди не провели всю свою жизнь в СССР, они бы наверняка сказали: кто вы такой? Покажите сначала ваши документы. Мои документы останутся у меня.

Но такая дерзость не могла прийти им в голову, как прекрасно понимал сохнутовец, такой же иммигрант из СССР, но приехавший на несколько лет раньше. Представители Толстовского фонда, Джойнта, ХИАСа и других организаций стояли неподалеку и не делали попыток вмешаться – они знали, что статистика на их стороне. Когда всех погрузили в автобусы, Шуша пересчитал, их было 70. Значит, шесть человек откуда-то знали, что у них теперь есть право выбора. Кто-то их предупредил или дошли своим умом?

Окна в автобусах были закрыты шторами – опасались терроризма. Лагерь, в который их привезли, был окружен колючей проволокой, и по периметру ходили израильские автоматчики.

Всех рассадили в большом зале, и началась регистрация.

– Те, кто собираются ехать в Израиль, поднимите руки, – сказал сохнутовец.

Поднялось пятнадцать или двадцать рук.

– Это все? – спросил он. – Вы откуда? – обратился он к семье из шести человек с двумя детьми и довольно старыми дедушкой и бабушкой.

– Из Кишинева.

– Куда собираетесь?

– В Канаду.

– А вы?

– В Америку.

– Вы?

– В Америку.

– Так, – продолжал сохнутовец, – а вы знаете, какое количество денег ваша родина потратила на то, чтобы вывести вас из советского пленения? Где ваша благодарность? Вы понимаете, что вы изменники родины?

Шуша с Аллой переглянулись. В течение всего нескольких дней они стали изменниками сразу двух родин.

В этом лагере, по каким-то техническим причинам, они провели только сутки, намного меньше, чем уехавшие раньше знакомые. К большому огорчению архитектора Ш, мечтавшего о встрече с Венским сецессионом, в город их так не выпустили. Им досталась еще одна коллективная беседа, на которой почти дословно повторялось все то, что Шуша слышал на станции “Пионерская” от Авигдора: “Вы пользуетесь возможностью, пробитой с огромным трудом для других людей и для другой цели. Пробивали бы честно для себя свою Америку”.

“Это звучит справедливо, – размышлял Шуша, – но не реалистично”.

Ночной поезд Вена – Рим, по письмам уехавших друзей, был ужасным: только сидячие места, ни капли воды, адский холод, вагоны запломбированы снаружи, дети страдают. В реальности все оказалось гораздо лучше. Вагон действительно был сидячим, но наш архитектор быстро сообразил, что сидения можно разложить и превратить в одно сплошное ложе, на котором все четверо разместились вполне комфортно. Вагоны действительно были заперты снаружи, но именно это уберегало их от толп пассажиров, атаковавших поезд в Болонье и Флоренции.

“Да, – думал Шуша, – нас ввозят в Италию примерно так же, как ввозили в Россию большевиков из Германии, то есть «как чумную бациллу», по словам Черчилля. Немцы хорошо знали лозунги, ввозя таким способом большевиков, они пытались вывести Россию из войны, которую Германия уже почти проиграла. «Чумная бацилла» сработала, Россия развалилась. Теперь держись, Италия!”