Владимир Паперный - Архив Шульца [litres]

Она прибегала каждую ночь. Первые несколько ночей они не разговаривали. Жадно бросались друг на друга; а потом пришла неторопливость, и он внимательно исследовал ее горячее тело. Роберт Стрит, автор “Современной сексуальной техники”, остался бы им доволен.

– Что за странное имя Ликенион? – однажды спросила она шепотом. – Почему ты хотел меня так называть?

– Греческий роман второго века, – прошептал он в ответ. – Мальчик и девочка, Дафнис и Хлоя. Сироты. Его выкормила коза, ее – овца. Они пасут коз и овец и влюбляются друг в друга. Ему пятнадцать, ей тринадцать. Не знают, что делать. Пробуют разные позы, но ничего не получается. Он говорит: “Надо обниматься голыми, я в книжке читал”. Пробуют – ничего не происходит. У него новая идея: “Ты встанешь на четвереньки, как овца, а я сзади, как баран”. Пробуют – опять ничего не происходит. Он убегает в слезах: “Я глупее барана!” Мимо идет женщина по имени Ликенион. “Что ты плачешь, мальчик?” Он ей все рассказал. “В угоду Нимфам, – говорит благочестивая женщина, – я тебя всему научу”. Научила, и он тут же счастливый помчался к своей Хлое – поделиться. Знаменитый сюжет.

– У тебя-то с кем не получается? – спросила она с коротким смешком. – Почему пошел ко мне в ученики?

– Как ни странно, с женой.

– Она что, девственница?

– Не знаю. У нее двое детей.

– Твоих? Ах, нет, прости! Но это правда странно. Может, у вас в доме не топят? На печке вроде получается.

Примерно через месяц к ним на тракторе приехал председатель колхоза.

– Шульц! Есть такой? Телеграмма из Москвы.

Судя по дате, телеграмма шла три дня, столько же, сколько занял их переезд Москва – Мерчицы. Она была краткой и без подписи: “Срочно приезжай”. Все было понятно.

– Срочно вызывают в Москву! – сказал он председателю. – Поможете уехать?

– Даю тебе пять минут на сборы! Я еду в Логишин. Успеешь – отвезу.

Никого в доме в этот момент не было. Он побросал вещи в рюкзак, нацарапал карандашом на клочке бумаги “Срочно вызвали в Москву всех обнимаю Ш”, вскочил в прицеп трактора и затрясся на комьях полузасохшей глины. Перед поворотом оглянулся. Последнее, что осталось у него в памяти, была надпись белой известкой по грязно-голубому фону “СЛАВА КПСС”.

Слава Карнальному Познанию Собственной Сущности! Слава Краткому Приключению с Сексапильной Студенткой! Слава Козлам Предающимся Сомнамбулическому Сексу!

– Представляешь, – сказала Алла, как только он ввалился в квартиру в грязной куртке с еще более грязным рюкзаком, – звонят из ОВИРа и говорят таким раздраженным тоном: “Вы когда за визой придете? Сколько можно вас ждать! У вас всего восемнадцать дней осталось. Не уедете – визу аннулируем”.

“Так, – думал Шуша, раздеваясь, – телеграмма шла три дня. Еще три дня я добирался до Москвы. Остается двенадцать дней. Срочно ехать в ОВИР за визами. Потом в Шереметьево за билетами в Вену. Потом чемоданы в таможню. Потом прощание с родственниками и друзьями. Получается больше пятидесяти человек. Как их всех разместить?”

В ОВИРе все произошло быстро. Их назвали предателями родины, демонстративно порвали советские паспорта, сказали, что они никогда не вернутся на родину, и выдали какие-то мятые бумажки с печатями и их фотографиями.