Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

— Извини, я забыла.

— А надо было помнить!

Действительно, надо было помнить, но в нашем мини-мире выполнение любого разумного требования дается с трудом. Мы должны работать как одна команда, но почему-то получается не очень. На встречах каждый погружен в себя, но стоит малейшей ряби пройти по воде («А кто отвечает за клиентский отчет в этом месяце?»), как все тут же готовы отразить атаку. Я вижу это на лицах других, и мое лицо, наверное, отражает то же самое. Главное, говорю я себе, спокойно относиться к некоторой нелогичности происходящего: никто же не удивляется, и только я из раза в раз самым глупым образом попадаю в эту ловушку. Когда я уже научусь?!

Я не слушаю, что говорят, уносясь мыслями далеко, планируя завтрашний день. Как всегда, распинается Ксавье, Том неохотно вставляет пару слов, что-то кратко презентует Линда, потом очередь доходит до Терезы, и она долго распространяется о чем-то, пока вдруг не замолкает. В этот момент я выныриваю из своих размышлений и понимаю, что все смотрят на меня.

— Ксения, в плане написано, что задачей занимаешься ты, — сообщает Тереза.

Я смотрю в план и вижу там набор слов, которые ни о чем мне не говорят, но напротив стоит мое имя. А раз твои инициалы каким-то образом оказались в плане напротив неведомой и неслыханной задачи, то налицо главная и неоспоримая улика против тебя. Раз тут написано — обязана была знать. Телепатически догадаться, почувствовать, выяснить, разложив карты Таро или проведя обряд вуду. Или тебя должно было озарить во время медитации.

— Тут какая-то коллизия. Это же не мои обязанности, — говорю я осторожно.

— Все в порядке — никакой коллизии нет. Марк должен был с тобой обсудить, — говорит Тереза, — проверь в почте. Наверное, он тебе что-то писал. — И тут же добавляет насмешливо: — Надо хотя бы иногда читать свою почту, Ксения!

Как ее читать, когда в день отовсюду падает по сто писем? Когда? И Марк. Конечно, он мне не писал, но вдруг… Вдруг я пропустила? Но он точно ничего не обсуждал со мной. Попробуй что-то обсудить с Марком. Для этого его надо сначала поймать, а это тоже задачка не из легких. И потом, как же нет коллизии?! Есть! Вот же!

— Это вроде задачи Ксавье. Наверное, тут ошибка, — делаю я еще одну попытку.

Тереза смотрит, словно меня нет. Насквозь. Ничего не говорит. Игнорирует.

Остальные молчат. Ксавье молчит. Кейтлин молчит. Рика молчит. Тереза переводит разговор на другую тему, а твое имя уже вписали в план. Поздно.

Тогда возникает чувство опасности. Происходит нечто неправильное, что не должно происходить. Мне что-то угрожает. Вот эта точка. Здесь идет сбой. Нужно что-то делать…

После можно проанализировать, что происходит, но внутри момента в переговорной я чувствую себя загнанным в угол животным. Оно шипит, огрызается, бросается. Я срастаюсь с этим ощетинившимся состоянием. Шестым чувством, на периферии сознания улавливаю, что происходит что-то не то, но поделать ничего не могу. Я что-то говорю всем. Пытаюсь объяснить, где мои задачи, а где не мои. Подготовка новых стран к включению в общий процесс? Этим вообще-то Ксавье занимается. На худой конец, Кейтлин. И Марк не обсуждал ничего подобного со мной, и никто не обсуждал — я впервые вижу эту задачу.

Вокруг — вакуум. Люди молчат. Я к ним взываю. Без толку. Они отводят глаза, смотрят в пространство и снова молчат. Никто не приходит на помощь. Как если бы перед ними оказался сильно больной человек и все просто отошли в сторонку. Сначала меня пугает это, я не понимаю. Потом уже не пугает. Я никого не виню, знаю: таков способ самозащиты. Они молчат, надеясь полностью исчезнуть: нечто большое сейчас дотянулось до кого-то другого, но может дотянуться и до них. А если молчать и почти не дышать, то, даст бог, не дотянется. Стараются лишний раз не будить лихо, не заглядываться в бездну.

— Мы одна команда, — только и говорит Тереза, — так что мы все должны помогать друг другу.

Тошно от собственной беспомощности: проваливаешься в нее, как в болото, которое утянет тебя, и ничего не поделаешь. Кажется, я влипла. И похоже, дело не в чужих задачах.

Серый город в это время года совсем темный. По-моему, уже в три часа спускаются сумерки. Огни отражаются в колышущейся темной массе реки. Чуть дальше за голубовато-белым колесом обозрения светится рождественская ярмарка.

Я иду на ярмарку, лишь бы не сидеть на одном месте дома, прислушиваясь, как за стеной ходит Арун. Сверху моросит дождь, а вокруг цветы и феи из разноцветного капрона, мерцают огоньками елочные игрушки, пряники, рогалики, серебряные украшения, вышитые сумки, смешные плакаты, пахнет ванилью, хлебом и специями. Я бегу мимо всего этого уютного и ароматного вслед за Темзой, усилием воли сдерживая себя, чтобы не начать бормотать себе что-то под нос, а то и вовсе кричать во весь голос. Я чувствую непоправимую тревогу, почти бешенство, попадись мне кто на пути — наверное, сшибу и не замечу.