Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

Около половины девятого утра мы с Флорой и Хэйзи гуляли по лесу. Мыслей в голове было столько, что они так и норовили спутаться в узел. Я пыталась думать обо всем сразу – о Флоре, о Перси, о Мо, о Кибби и… о Генри.

В конце концов я решила, что по дороге домой заскочу в книжный и разом покончу со всеми недомолвками. Прощать мне было в новинку, я не знала, к чему это нас приведет, но определенно хотела это выяснить. Генри того стоил.

Флора, прижавшись щекой к моей груди, периодически попискивала, словно тестировала силу своего голоса. У куста боярышника я остановилась полюбоваться на цветы, и меня тут же настиг ветер. Принялся подталкивать. Торопить. Упрашивать поскорее отправляться искать безымянное нечто.

С самого пробуждения меня одолевало необъяснимое беспокойство. Да и ветер разбушевался до того, что уже невозможно было не обращать на него внимания. В общем, стоило Перси уйти на занятия, как я, откликнувшись на зов, направилась в лес, ожидая, что сегодня ветер поведет меня каким-нибудь новым путем. Однако в итоге я оказалась на той же тропинке, по которой гуляла годами.

По пути я внимательно вглядывалась в чащу, рассматривала папоротники, грибы и островки мха, ветер же, не желая успокаиваться, все подталкивал меня в спину. Поравнявшись с узкой тропкой, ведущей на ферму, я с минуту помедлила, а затем все же направилась к своему старому дому, перешагивая через узловатые корни и камни. Хэйзи потрусила за мной. Мы обошли стороной разросшийся ядовитый плющ и вскоре выбрались из леса и очутились на заднем дворе.

Беспокойство внутри все росло, я всерьез разнервничалась. Ветер упрямо завывал. Однако ничего нового возле дома я не нашла.

– Пойдем, девочка! – крикнула я Хэйзи, устремившейся было к заброшенному курятнику. Мы повернули назад и через несколько минут снова вышли на главную тропу. У Платана я задержалась и по привычке сунула руку в дупло, но там было пусто. Я дала Хэйзи напиться, заглянула в пустую кроличью нору и двинулась дальше, в направлении северной части города.

Когда впереди показалась мощеная дорожка, ведущая к Баптистской церкви, ветер разочарованно стих. В этом месте мой ежедневный маршрут заканчивался. Я оглянулась на оставшийся за спиной лес. Чего же я день за днем не замечала?

Хэйзи внезапно стала рваться вперед, натягивая поводок. Видимо, ей не терпелось поприветствовать человека, сидевшего на железной скамье у дорожки.

Генри.

Стоило мне увидеть его, и грудь сдавило, словно я после долгой разлуки встретилась с возлюбленным. Как ему удалось за такой срок пробраться ко мне в сердце?

Генри дал Хэйзи обнюхать свою руку, почесал ей шею и поднял глаза на меня.

– Привет, Блу. Я и не знал, что у тебя есть собака.

Хэйзи радостно виляла хвостом, рыжая шерсть ее ярко блестела в солнечных лучах.

– Я за ней просто присматриваю. Это собака… моей подруги Сары Грейс. Кузины Кибби.

Мне нелегко было выговорить слово «подруга». Но Сара Грейс и в самом деле стала первым близким мне человеком, не считая родственников, к которым я, разумеется, относила и Марло с Мо.

Генри поднялся на ноги и пригладил рукой волосы.

– Весь город говорит о том, что случилось. Даже не верится. Кибби выкарабкается?

Я поправила слинг, чтобы солнце не светило Флоре в лицо.

– Пока рано судить.

– Может, пошлем ей цветы? Или еще что-нибудь?

Я всмотрелась в его лицо. Честные голубые глаза. Легкая щетина на щеках. Пресловутые ямочки. Генри в самом деле был отличным парнем, а я хотела отвернуться от него только потому, что Олета приходилась ему бабушкой.

– В отделение интенсивной терапии нельзя приносить цветы. Но я уверена, мы что-нибудь придумаем. – Я огляделась по сторонам. – А ты сегодня ранняя пташка.

Хэйзи отправилась обнюхивать урну, а Генри кивнул.

– Я ждал тебя. Хотел поговорить с глазу на глаз. Надеюсь, ты не против.

В груди у меня снова все сжалось.

– Откуда ты узнал, что я сюда приду?

Он улыбнулся, на щеках глубже обозначились ямочки.

– Такое ощущение, что в этом городе все знают, по какой дороге ты обычно гуляешь, и жаждут поделиться со мной этой информацией. Теперь и я в курсе, что ты и в дождь, и в зной ходишь по одному и тому же маршруту – от своего дома до церкви.

Что-то в его словах меня озадачило, зацепилось внутри, словно репейник, но я сама не поняла, что именно меня обеспокоило. Решив пока забыть об этом, я спросила:

– Неужели все? Но почему?