Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

Быстро закончив рисунок, я подала ему зеркало.

– Она бы ответила: «Не забудь захватить воздушного змея».

Нарисованный на его лице кролик держал за веревку воздушного змея, рвавшегося в клубившиеся у линии роста волос облака.

Генри, увидев себя в зеркале, улыбнулся, щека его дернулась, и показалось, что у нарисованного кролика надулось круглое пузо.

– Блу! Привет! – под навес в сопровождении двух пожилых женщин вплыла миссис Тиллман. – О боже, Блу! Это ты нарисовала? Какой потрясающий кролик!

Я встала со стула.

– Спасибо, миссис Тиллман. Вы знакомы с Генри Далтоном? Он новый хозяин «Кроличьей норы.

Миссис Тиллман с улыбкой пожала Генри руку.

– Добро пожаловать в Баттонвуд, Генри! Нам, конечно, будет не хватать Марло и Мо. Но приятно знать, что наш любимый магазин в надежных руках.

– Спасибо, мэм.

Развернувшись к своим спутницам, она добавила:

– Генри, это миссис Джуди Рудольф и миссис Клем Уиз. Они члены жюри на нашем конкурсе десертов. Джуди еще играет на органе в Баттонвудской баптистской церкви, а Клем – президент нашего Клуба мамочек.

– Хотя сама давно уже стала бабулей, – усмехнулась та и протянула Генри руку. – Очень приятно с тобой познакомиться.

Заговорщицки подмигнув мне, миссис Тиллман продолжила:

– К несчастью, третий член жюри, миссис Джанет Огилви, свалилась с простудой и попросила передать кому-нибудь ее полномочия. И мы все надеемся, что ты, Блу, согласишься занять ее место.

– Я? – я прижала руки к груди.

– Ты девушка честная, – улыбнулась миссис Тиллман. – Мы верим, что ты будешь судить справедливо и беспристрастно. К тому же всем известно, что ты печешь. Марло нам про твое печенье все уши прожужжала. На все про все уйдет не больше получаса. Ты как, Генри, сможешь ее отпустить?

– Мы-то, конечно, как-нибудь справимся, – Генри покосился на меня. – Но решать Блу.

От мысли, что я стану членом жюри, мне сделалось дурно. Ведь придется сидеть на виду у всех соседей. А они будут следить за каждым моим движением и прислушиваться к каждому слову.

Все это больше походило на кошмар, чем на почетную привилегию. Но тут мне вспомнился серьезный взгляд Сэма Мантиллы и его слова о том, как важны для Флоры мои социальные связи. И я решила, что полчаса неловкости – невысокая цена за то, чтобы горожане наконец увидели, что я за человек.

Пока я раздумывала, что ответить, в разговор вклинилась мисс Джуди.

– Генри, мне отчего-то знакома твоя фамилия. Мы раньше встречаться не могли?

– Могли, – кивнул Генри. – Когда я был маленьким, мы с родителями иногда приезжали в Баттонвуд. Я даже провел пару воскресений, сидя на скамье в местной церкви. Вернее, если быть честным, не сидя, а ерзая.

– Далтон, Далтон… – Миссис Джуди покачала головой.

Внезапно мне показалось, что солнечный свет под навесом померк, а воздух зазвенел от напряжения. К нам, решительно приминая черными лодочками увядавшую от одного ее приближения траву, двигалась Олета Блэксток.

Если когда и существовало на земле живое воплощение южной готики [12] Южная готика – литературный жанр, развившийся в США в первой половине XX века. Наиболее известный представитель – Уильям Фолкнер. , это, без сомнения, была Олета. Костлявая, скуластая, с коротко остриженными седыми волосами и черными глазами, острая на язык и до нелепости самоуверенная, одетая в одно из своих жестких от крахмала старомодных платьев с короткими рукавами и шляпку-таблетку ему в тон, она казалась жутким порождением кошмарного сна.

Я с трудом подавила порыв спрятаться под стол.

– Значит, слухи не лгут, – заявила Олета, окидывая тяжелым взглядом меня и Генри.

– Черт, – прошептал тот и закашлялся.

Я покосилась на него, удивленная такой реакцией.

– Здравствуйте, миссис Олета! – защебетала миссис Тиллман. – Какой чудный день, не правда ли?

Олета приподняла густо намазанные темным брови.

– Ничего подобного.

Миссис Тиллман приоткрыла рот и принялась озираться, не зная, что ответить.

Олета ткнула пальцем в мою сторону.

– К твоему сведению, Блу Бишоп, я ни минуты не сомневаюсь, что ребенок, которого ты нашла, – незаконное дитя твоей сестры. И вы все это разыграли, чтобы скрыть правду. И не я одна так думаю. Весь город с утра только об этом и говорит.

Ненависть, тлевшая в ее черных глазах-угольках, с каждым ее яростным выдохом разгоралась все ярче.

– Господи, – прошептала миссис Тиллман, прикрыв рот рукой.