Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

Мо поднял голову.

– Надо бы нам пошевеливаться. Того и гляди дождь польет.

Руки Хэйварда Грэнби, когда он складывал покупки судьи Квимби в бумажный пакет, заметно подрагивали. Хэю было уже крепко за восемьдесят, однако он любил повторять, что в тот день, когда бросит работать, его и закопают. Судье оставалось лишь надеяться, что причиной тремора был возраст, а не какое-нибудь заболевание. Хэй считался местным патриархом, всеобщим дедушкой, и ясно было, что когда его не станет, город потеряет часть сердца и души.

Хэй поднял выцветшие от времени глаза от исцарапанного деревянного прилавка.

– Слыхал, судья, у вас с этим подкидышем, которого Блу нашла, хлопот полон рот?

Судья резко вскинул бровь.

– Только не говорите, что у вас есть собственное мнение по этому вопросу.

– Мнение – штука переменчивая. А то, что мне про Блу известно, – это факт.

Судья с Хэлом были давнишними приятелями, только потому он и решил уточнить:

– И что это за факт?

– Много воды с тех пор утекло. Это случилось той весной, когда погибли ее братья. Вы знали, что Тай Бишоп подрабатывал у меня пару дней в неделю?

– Нет, не знал, – с притворным удивлением отозвался судья.

– А меж тем так оно и было. Раз или два в неделю, после обеда, он приходил ко мне на ферму, чистил стойла и подсоблял по хозяйству. Так мы с ним сговорились после того, как я поймал его на горячем тут, в магазине. Он стянуть кое-что пытался – пакет молока да краюху хлеба. Частенько у парнишки бывало пусто в животе. Этакой каланчой вымахал к своим восемнадцати и все продолжал расти. Стал он на меня работать, чтобы долг погасить. Прибегал пораньше да оставался на ферме допоздна. И даже когда отработал все, что должен был, все равно продолжил приходить. Сердце-то у меня не каменное, как я мог его прогнать? Да и миссис Грэнби была со мной согласна. Каждый раз, как он у нас в доме оказывался, старалась накормить его до отвала. Решили мы, в общем, что Тай и дальше станет мне подсоблять, а я буду платить ему товарами из своего магазина. Каждый раз он брал у меня продукты для своей семьи. Только продукты, а иногда – детскую игрушку, стеклянный шарик.

– Странный выбор для взрослого парня.

– Так ведь брал он их не для себя, а для Блу, ей в тот год только одиннадцать сравнялось. Игра у них такая была: запускали шарики на скорость. И Тай всегда позволял сестренке выиграть. – Хэй на секунду прикрыл глаза. – Доброе у него было сердце, у этого парнишки.

Судье нечасто доводилось слышать теплые отзывы о мальчиках Бишоп, и он порадовался про себя, что не стал мешать Хэю высказаться.

– А через несколько дней после того, как Тай купил первый шарик, – продолжал Хэй, – ко мне в магазин пришла Блу. И вела она себя шибко подозрительно. Я в сторонке стоял и видел, как она тихонько подкралась к корзинке с шариками и бросила туда тот, что взял для нее Тай. А затем дала деру, да так быстро, что я и спросить не успел, что стряслось. Вечером решил узнать у Тая. А он и объяснил – мол, дома-то он не сказал, что на меня работает. Вот Блу и решила, что шарик краденый, да подкинула его обратно. С тех пор мы с ним что-то вроде игры затеяли: все гадали, какой шарик понравится ей так сильно, что у нее духу не хватит вернуть его назад.

– И как, выяснили?

Глаза Хэя затуманились.

– Нет. Девчонка оказалась чиста душой. Не стану утверждать, что Бишопы были святыми, но ведь и хорошее в них было, если так поглядеть. Вот про это я и хотел вам сказать.

– Очень ценю ваше мнение, Хэй. Но мне теперь любопытно. Вы не поинтересовались, почему же Тай скрывал от своих родных, что работает на вас?

– Из гордости, я думаю. Но меня больше других два вопроса занимают.

– Каких же?

Трясущимися руками Хэй поставил бумажный пакет на прилавок и придвинул его к судье.

– Каким голодным надо быть, чтобы решиться ограбить банк? И кто же играл с малюткой Блу, когда Тая не стало?

Проезжая мимо Баттонвудской баптистской церкви, я заметила, что на колоколе подрагивает солнечный зайчик. Казалось, будто он подмигивал мне, словно верный сообщник, посвященный во все мои тайны. В каком-то смысле так оно и было.

Ведь именно там, на колокольне, мы с Шепом Уиллером впервые поцеловались. Это случилось в воскресенье, после одной из пространных проповедей его отца. Прихожане толклись в холле, пили кофе и прохладительные напитки. Мне же ужасно захотелось улизнуть от всех, я забралась высоко-высоко и на самой верхушке башенки обнаружила Шепа. Оказалось, он тоже залез сюда в поисках укромного местечка. С того дня мы с ним стали неразлучны, то и дело где-нибудь прятались, чтобы побыть вдвоем.