Рейчел Каск - Транзит

Она спросила, хорошо ли я доехала, несмотря на всё случившееся. Проблема была в железнодорожной линии: поезд из Лондона отправился всего на несколько минут позже, но из-за этого я опоздала на следующий поезд. Так происходит постоянно, сказала она. Тяжело проводить литературный фестиваль, когда авторы, хоть и не по своей вине, опаздывают на него. Но в том, что до города нелегко добраться, есть и своя прелесть: извилистый маршрут проходит через лесные долины, из окна поезда, несущегося всё дальше и дальше в величественную пустоту, мелькают реки и склоны, дух захватывает. Сама она для удобства обычно ездит на машине. Но на поезде тоже хорошо.

Мы торопливо шагали по волнистому тротуару, свернув налево, потом направо, затем снова налево. Пока мы шли, Лорен часто поглядывала на изящные наручные часы. Свет уличных фонарей золотил плотную темную листву над нашими головами. Начал слегка накрапывать дождь, капли зашлепали по листьям. Мы, должно быть, успеем, сказала Лорен, снова взглянув на часы. Хорошо, что я быстро хожу. Некоторые авторы – она не хочет их обидеть, конечно, – так не умеют. Она сказала, что у меня будет несколько минут, чтобы прийти в себя и со всеми познакомиться, остальные авторы, как ей сообщили, ждут меня в зеленой комнате.

Мы подошли к казенному и унылому на вид зданию в центре города, двери которого были открыты, так что часть улицы освещал электрический свет из набитого людьми вестибюля. Лорен остановилась на пороге и показала, куда идти. Зеленая комната, сказала она, это вторая дверь слева. Она уверена, что я ее легко найду. Ей самой нужно пойти в отель и забрать оттуда другого автора. Она достала из сумки маленький зонтик. Здесь никогда не стоит ходить без зонта, сказала она. Она надеется, что мероприятие пройдет хорошо, обычно так и бывало. Фестиваль привлекает очень заинтересованную аудиторию. Я думаю, добавила она как будто неуверенно, что, кроме как ради фестиваля, сюда нет смысла приезжать.

Когда я открыла тяжелую деревянную дверь в зеленую комнату, меня сразу же окатила волна жара и шума. Люди сидели за круглыми столиками с едой и напитками; один такой столик заняла группа из четырех мужчин, и, когда за мной тяжело закрылась дверь, они все обернулись в мою сторону. Один из них встал и подошел ко мне с протянутой рукой. Он представился как модератор мероприятия. Он был намного моложе, чем я ожидала, худощавый и невысокий, но при рукопожатии его хватка оказалась невероятно крепкой.

Я извинилась за опоздание, и он сказал, что это не так важно. Всё равно в шатре проблема с электричеством: из-за сегодняшнего сильного дождя намокла какая-то важная техническая деталь – так, по крайней мере, он понял; в любом случае, что бы это ни было, проблема серьезная. Но, говорят, ее скоро устранят – это означает, что мероприятие начнется минут на пятнадцать позже, чем планировалось. Чтобы скрасить ожидание, все они взяли себе напитки. Он подумал сначала, что этого не следует делать, как экипажу реактивного самолета не следует выпивать до взлета, но это, кажется, совсем не беспокоит остальных, а ведь именно на них пришли посмотреть люди. Честно говоря, сказал он, от меня не потребуется много работы: ответ на один вопрос может занять несколько часов.

Мы подошли к столику, все сидящие за ним встали, и мы пожали друг другу руки, а затем сели. На столе стояла бутылка вина и четыре стакана; модератор предложил мне занять его место и отправился за пятым. Одного из мужчин за столом я видела раньше, двух других нет. Мужчину, которого я узнала, звали Джулиан. Он был крупным, упитанным и необычайно похожим на ребенка, как мальчик-великан. У него был громкий голос и специфическая манера поведения, которая, казалось, свидетельствовала то ли о его неуклюжести, то ли просто о невезучести, но на самом деле была явно иронической – ты становился его мишенью, не успев даже понять, что находишься под прицелом. Я и раньше поражалась его энергии и готовности подшутить над кем угодно, которая всегда была на пределе, – он словно ждал любой возможности заполучить и покорить объект насмешки. Над его крупной фигурой висела аура неловкости, и он будто пытался ее разогнать активными движениями: закидывал ногу на ногу и затем снова распрямлялся, наклонялся вперед над столом, ерзал на стуле.

Он рассказывал остальным о другом фестивале, на котором ему недавно довелось выступать с отрывком из мемуаров о своем детстве. В книге он описывал свое взросление с отчимом: его отец бросил его беременную мать еще до того, как он родился.