Александр Филиппов - Зона - Очерки тюремного быта. Рассказы

Если в помещение входил сотрудник колонии — «представитель администрации», дневальный обязан был подать команду: «Отряд, внимание!» — и доложить прибывшему о количестве находившихся в помещении заключенных, назвать фамилии больных и отсутствующих по уважительным причинам. Впрочем, докладывали далеко не каждому и начисто игнорировали «беспонтовых» сотрудников — тех, кто не имел права наказать заключенного или не мог как-то «подгадить» при случае. Дневальные лебезили и заискивали перед требовательными сотрудниками, другим, «мягким», могли запросто нахамить. Зона мгновенно раскусывала человека: перед каким-нибудь прапором-контролером трепетала и огрызалась на замечание майора, попавшего в разряд «беспонтовых».

Неуважаемые сотрудники, как правило, либо пожинали плоды своей беззубости, либо когда-то вляпались в незаконную связь, польстившись на зековские подачки. Таких зеки чувствовали нутром и глубочайшим образом презирали…

Среди отрядов устраивали «соцсоревнование», а победителям вручали призы — спортивный инвентарь, телевизоры… При подведении итогов соревнования учитывалось выполнение производственного плана бригадами отряда, количество дисциплинарных нарушений и санитарное состояние помещений.

За санитарное состояние отряда отвечали его начальник и завхоз. Примерно раз в месяц собиралась так называемая санитарная комиссия. В нее входили врач, представитель режимной части, инструктор по политико-воспитательной работе и инженер по технике безопасности.

От «режимников» чаще всего назначался Володя Цыганов — грузный молодой капитан с заметным животиком, от ПВР — капитан Музыкантский (вечный комсомольский вожак) и хмурый, неразговорчивый мужик — вольнонаемный инженер по ТБ Шванюк — и я как врач. Комиссия неторопливо брела в самые «грязные» отряды. Еще за полсотню метров до подхода начиналась беготня. Зеки выскакивали из помещения и торопливо мчались куда-то на зады, к запретке.

«Тарятся (прячутся), суки… — хмуро пробормотал Цыганов и, перехватив одного, грозно скомандовал: — А ну, ко мне!»

Зек покорно подошел, и капитан, равнодушно глядя куда-то поверх его головы, методично обшарил заключенного, время от времени приказывая:

— Расстегнись… Дай кепку… Сними правый сапог…

Извлекая из кармана осужденного какой-нибудь мундштучок или зажигалку, Цыганов равнодушно совал ее в прихваченную с собой для таких целей авоську и, сильно хлопнув зека по спине, напутствовал:

— Все, свободен…

При входе в отряд нас встречает вопль дневального:

— Отря-а-д! Внимание!

Затем, запыхавшись, выбегает и он сам. Торопливо зыркнув глазами по комиссии, испуганно таращась, докладывает Цыганову:

— Гражданин начальник! Отряд находится на работе. В помещении пять человек…

Цыганов останавливает его пренебрежительным жестом. При нашем подходе металось втрое больше…

Комиссия начинает работу. Я вхожу в спальное помещение, заглядываю под кровати, отодвигаю тумбочки, следом за мною с отрешенным видом слоняется второй дневальный, которому и указываю на грязь, пыль…

— Все, пишу постановление на лишение тебя ларька! — сердито говорю ему. — В прошлый раз предупреждал. Опять грязь, мусор.

Дневальный обреченно кивает.

— Когда начальник отряда последний раз заходил? — интересуюсь я.

— Да, кажись, на той неделе… Я ему, гражданин капитан, в натуре, говорю, давай мел — потолок побелим, а он не завезет никак…

— Ты мне про побелку не заливай! — злюсь я. — Полы мыть лучше надо! А мела мешок тебе любой бригадир привезет…

— Да… на вахте зашмонают… — канючит дневальный и тут же срывается на какого-то зека:

— А ты чего, бычара, ну-ка бери тряпку и пидорась по новой полы. И под шконками пыль вытри!

Пока я проверяю санитарное состояние, Музыкантский, чему-то странно улыбаясь, изучает стенную газету отряда под названием «На свободу — досрочно». Проходя мимо, интересуюсь: газета старая, выпущена еще к празднику 8 Марта. Рядом с передовицей, переписанной, кажется, с отрывного календаря, старательно, ровными буквами выведен матерщинный стих…

В это время Цыганов громит каптерку. Оттуда доносятся треск отдираемой фанеры и причитания завхоза Гафарова. Гафаров — бывший старшина милиции, уволенный за какую-то провинность еще до осуждения. Поэтому он отбывает наказание не в спецзоне, а на общих основаниях.

— Вытряхивай к чертям! — кричит Цыганов, и я вижу, как завхоз, постанывая, вырывает из консервной банки цветок. Комнатные цветы в отрядах строго запрещены — в горшочки закапывают наркотики, деньги…