Кон Джиён - Суровое испытание

— He пойму, и чего таким особам неймется! Из крайности в крайность, и все-то им в черном свете видится. Лучше бы уверовали в Бога да спасение получили… — пробурчала она себе под нос, покачав головой.

Потрясение неуклонно сходило на нет, и постепенно стали множиться и набирать силу доводы вроде тех, о чем говорил молодой пастор церкви Великой Славы. На взгляд обывателя, звучали они здраво и несли в себе рациональное зерно. А кроме того, людям трудно признать, что столь отвратительная история случилась в их родном городе, — гораздо комфортнее думать, что все неправда, что ничего такого не было.

У правды лишь один недостаток — она ужасная лентяйка. Будучи абсолютно в себе уверенной, она и не пытается принарядиться, приукрасить себя и представить убедительные доказательства. Ложь из кожи вон лезет, припудриваясь и прихорашиваясь, а правда и пальцем не шевельнет. Но однажды надоест ей бездействовать, и тут-то она и выскочит как черт из табакерки. Вот такая она, нелогичная и неудобная. А потому и не любят в нашем мире правду, избегают ее и отвергают.

— Ну подумай! Даже распоследняя сволочь не станет творить такое на глазах у всех. Тем более педагоги! Ну, мож, позволили себе лишку — пошалили слегка, пощупали где не следовало… А это же подростки, у них гормоны, им кажется, весь мир против них, вот и накрутили себя…

Такие фразы звучали все чаще, и люди соглашались, одобрительно кивали, убеждая себя, что близнецы Ли — всего лишь очередной пример непутевых мужиков. Шли дни, поставивший на уши весь город ужасный переполох сходил на нет, словно туман рассеивался под лучами солнца, а с моря задувал свежий ласковый бриз. Лица разгладились и посветлели, сам воздух потеплел, а горожане вновь принялись судачить о вступительных экзаменах в университеты, о закваске кимчхи, о ценах и подобных обыденных вещах.

Как-то днем Кан Инхо вызвали в кабинет замдиректора. Там незнакомый мужчина за пятьдесят пересчитывал денежные купюры, а рядом сидела Юн Чаэ с перекрещенными руками на груди. Едва он вошел, она буквально вбуравила в него полный ненависти взгляд.

— Вот, пожалуйста, пересчитайте и распишитесь, — проговорил мужчина, а Кан Инхо, недоумевая, взял протянутые деньги и листок бумаги. Там было написано: «Возврат Ли Ганбоком долга Кан Инхо в сумме пятидесяти миллионов вон». Опешив, Кан Инхо поднял голову, а незнакомец, поглядывая на Кан Инхо сквозь толстые линзы очков, безразличным голосом сказал:

— Господин директор изъявил желание привести в порядок прежде всего свои личные дела и начисто избавиться от задолженностей, а я здесь в качестве его представителя.

Выходило, что «взнос в фонд развития школы», к которому принудили Кан Инхо, вдруг ни с того ни с сего стал именоваться личным долгом, и сейчас эта сумма вернулась в его руки. И хотя ни мэрия, ни отдел образования до сих пор не пошевелились, руководство таким образом, видимо, решило подготовиться к предстоящей инспекции. Кан Инхо невольно улыбнулся. Он принял деньги и поставил свою подпись, мочками ушей ощущая бесцеремонный взгляд Юн Чаэ. Он знал, что в последнее время она без конца вызывает к себе недавно вернувшихся в школу Ёнду, Юри и Минсу, а также других воспитанников и запугивает их: чего доброго, наговорят лишнего, и, если суд состоится, братьям-близнецам не поздоровится. Кан Инхо поднялся с места. И в этот момент Юн Чаэ открыла рот:

— А у вас, как я погляжу, богатый опыт!

Лишь теперь он посмотрел на нее.

— Ха! Кто бы мог подумать, что в этом захолустье, в интернате для глухих, мы встретим бравого борца из нелегального педпрофсоюза!

— Профсоюза педработников? — ошеломленно переспросил Кан Инхо, а она, проигнорировав вопрос, пронзила его злобным взглядом и перешла на крик:

— Ты вообще кто такой? Кто тебя послал? Зачем явился сюда?

Он оторопел и хотел было возразить, но тут зазвонил сотовый.

Это была жена. Кан Инхо молча развернулся, оставив без внимания вопли Юн Чаэ, и, выйдя в коридор, ответил на звонок. Жена не сразу заговорила. Разумеется, она видела спецрепортаж и наверняка запаниковала, так что морально он давно приготовился к разговору. Но позвонила она лишь сейчас.

— Послушай, сколько мы вместе, я никогда не вмешивалась в твои дела, не так ли? Я всегда верила в тебя, ведь так?

Похоже, жена много всего передумала, прежде чем позвонить. Он почувствовал, что все, что она скажет, будет идти вразрез с его волей, поэтому нехотя буркнул «да». За время их недолгой разлуки много чего произошло, и он догадывался, что спорить бессмысленно. И понимал, в какое неловкое положение поставил жену: ей пришлось подключить подругу, а та с трудом устроила его сюда. Потому он и не мог позвонить ей первым и обсудить ситуацию, а теперь, после всего случившегося, жена казалась чужестранкой, гражданином другого государства, с другой системой, языком и валютой. Столько событий — хватит на целую жизнь. И это лишний раз доказывало, что время — штука довольно субъективная.