Кон Джиён - Суровое испытание

— Сегодня на экран выйдет наша запись. Что же теперь будет? — неразборчиво пробормотала Со Юджин. — А ведь это наш последний козырь… Преступление налицо, а верхушка Муджина пытается замять дело и скрыть за семью печатями. Даже несмышленыш знает, что это преступно, а они заявляют обратное. Послушай, учитель Кан… Если честно, у меня дурные предчувствия. На душе кошки скребут. Мне страшно, реально страшно.

Кан Инхо взял ее за руку. Какая маленькая ладонь… Со Юджин не отдернула руку. И так они и сидели, замерев, в полном безмолвии. Солнце цвета застарелого синяка поднималось над водой, постепенно окрашивая морскую гладь в розовато-лиловые тона.

После занятий к назначенному времени Кан Инхо отправился в офис муджинского правозащитного центра. На улицах царило оживление. И та юная путана, что прицепилась к нему в его первый день в Муджине, тоже бродила среди толпы. Случайно их взгляды пересеклись, но, по всей видимости, она его не распознала. Да и немудрено. Скорей всего, он насквозь пропитался муджинским туманом и вобрал в себя запахи затхлости и упадка; к тому же для нее все на этой улице были лишь ходячими денежными купюрами, и не более. Люди выходили из дверей ресторанов и разбредались кто куда. Машины сигналили, подмигивая фарами. Сам того не желая, он, возможно, уже стал частью этой толпы.

В воздухе кабинета для совещаний правозащитного центра висело напряжение. Там уже собрались Со Юджин с сотрудниками, переводчик и учитель Сон Хасоп. Юри и Минсу директор центра помощи жертвам сексуального насилия уже отправила в попечительский приют. Заканчивались девятичасовые новости, когда зазвонил телефон. Молодой сотрудник поднял трубку и сразу же переключил на громкую связь. Раздался голос главного продюсера сегодняшнего спецрепортажа:

— Запись пустим, как и запланировали. Со своей стороны мы постарались сделать все от нас зависящее, а как уж дальше сложится, трудно сказать. Одно известно наверняка: сегодня днем начались ярые протесты со стороны интерната «Чаэ». Звонили даже руководителю нашей вещательной компании. Судя по всему, у них мощные тылы. Мы-то время от времени с этим сталкиваемся, а вам звоню предупредить: придется очень и очень нелегко. Раз полиция не шевелится, в случае неприятностей дайте знать. Если понадобится помощь из Сеула, можете на нас рассчитывать. С детьми все в порядке?

Последние слова он попытался приправить смехом, что выдавало его напряжение. Да и на словах, что им часто приходится сталкиваться с подобными вещами, его голос звучал натянуто. В центре ему ответили, что все в порядке, и разговор завершился. Приближалось время эфира. Лицо Со Юджин излучало собранность и энергичность, и, если бы ее спросили про сегодняшний рассвет, она как ни в чем не бывало ответила бы: «А! Сегодняшним утром? Так это же был сон…»

Время трансляции неумолимо близилось. Все до единого хранили молчание. Тиканье секундной стрелки на стенных часах отдавалось эхом, сыпалось на плечи собравшихся людей, словно капли дождя. Пытаясь взять себя в руки, Кан Инхо вышел в коридор и закурил. Одновременно завибрировал телефон — пришло сообщение от жены: «Милый, что-то стряслось? В интернате какие-то неприятности?»

Он медлил с ответом, однако, вспомнив, что в последнее время почти не выходил на связь, начал размеренно вдавливать кнопки: «У вас все хорошо? Я в порядке не переживай. Ты всегда верила в меня, поэтому у меня все нормально».

Из комнаты для совещаний донесся отрывистый возглас. Видно, начался спецвыпуск. Он затушил сигарету и заторопился обратно. В этот момент пришло еще одно сообщение: «Конечно, я с тобой! Держись там! Вместе мы сила! Гип-гип, ура!»

Он некоторое время поколебался, а потом отключил телефон.

— Учитель Пик Бохён повалил меня на диван. Стянул с меня штаны. Потом… снял с себя брюки и засунул свой член мне в анальный проход…

— Ты не мог сопротивляться? Убежать или…

— Если бы я стал сопротивляться, меня бы потом всю ночь избивали.

— Выходит, с твоим братом Ёнсу в тот день случилось то же самое?

— Не знаю. Наверное.

— А раньше такое случалось?

— …Да.

— Где это происходило?

— Дома у куратора Пак Бохёна или в душевой общежития.

— Что ты подумал, когда погиб брат? Что это самоубийство?

— Брат не мог пойти на самоубийство. У него не хватило бы на это ума. Но после всех этих дел ему было очень больно… так больно что несколько дней он даже ходить нормально не мог… от боли… Как подумаю, что в тот день ему тоже было больно…