Василий Ворон - Две столицы России. Сборник эссе и рассказов

Марго (назовем её так) в одной из комнат, скинув лабутены, сидит на широком подоконнике, сверкая коленками, и звонко хохочет, слушая неприличный анекдот в компании трех нетрезвых соискателей. Слышен трезвон мобильника. Марго сдергивается с подоконника, хватает валяющийся на диване клатч, выуживает телефон. На экране миловидная старушка, надпись «Мама». Марго делает знак соискателям, чтоб не шумели, слушает. Отвечает коротко, раздражается. Жестикулирует. Хмурит выщипанные татуированные бровки. Вздыхает. Прячет мобильник в клатч, надевает лабутены и, не обращая никакого внимания на соискателей, спешно уходит. Спустя пару минут снизу доносится звук отъезжающего с парковки авто.

Конец иллюстрации.

Итак, Питер и Москва – брат и сестра. Единоутробные, но отцы разные. Отношения между собой хорошие, но не наилучшие. Любят подтрунивать друг над другом, иногда грубовато. До открытых столкновений и раздоров никогда не доходит. Ревнивы по мелочам, каждый мнит себя на голову выше другого, но по поводу лидерства давно не спорят: Москва охотно уступила бы шапку Мономаха брату, но Питер бы ее не принял. И если дело доходит до самого главного, не раздумывая, приходят друг другу на выручку. Подчас жертвуя собой. Как было в 1812-ом, и в 1941-ом. То есть настоящие брат и сестра. Родные люди.

В Москву принято совершать паломничества. Чтобы потом гордо показывать родным фотографии на фоне знаковых мест. Это, конечно же, Красная площадь, Кремль, Воробьевы горы и непременно ГУМ и ЦУМ, чтобы подкрепить священный хадж покупками. И обязательно прокатиться в знаменитом метро, самом красивом в мире. И всё это надо делать большой компанией – по крайней мере, не менее трех человек.

В Москве легко заблудиться. Достаточно взглянуть на карту и проследить траекторию Москва-реки. Это тугая и долгая девичья коса, павшая на подушку. Ландшафт тоже не ровный, как и женская логика.

Вся Москва состоит из колец: Бульварного, Садового, не такой романтичной кольцевой автодороги. Есть еще третье транспортное кольцо и два кольца в метро. Теоретически, если двигаться только по кругу, можно вернуться в то место, откуда стартовал. Но не всё так просто в Москве. Бульварное кольцо, хоть и называется кольцом, не смыкается. На авто и вовсе есть риск заехать не туда из-за плотности движения, лихих развязок и загадочных инструкций навигатора. Если же двигаться пешком, то на это есть кривоколенные и другие не менее коварные переулки, улочки, и даже тупики. В путешествии по Москве необходимо обзавестись картой, справочниками и деньгами. Лучше всего, если у вас будет надежный провожатый. Еще лучше, если он будет не один. Впрочем, необходимо запомнить: найти в Москве москвича невозможно. Аборигены тщательно маскируются, сидя по домам, причем дома эти рассредоточены по спальным окраинам. В центре живут понаехавшие со всех концов страны. Они же, кстати, находятся и в Кремле.

Москва предполагает кутежи. Раньше – с цыганами, Славянским базаром, и дрессированным медведем, обученным плясать и пить водку. Сегодня география загулов значительно расширилась. Начать можно в любом центральном ресторане с серебряными приборами и вышколенными официантами, а очнуться в заштатной забегаловке с одноразовой посудой и трупами сытых тараканов.

В Питере дело обстоит иначе. Туда едут не паломники, а те, кто хочет пиршества духа и медитации. К этому располагает архитектура и сама структура города на Неве. Как и холодная река, Питер прямолинеен и логически прост, как мышление мужчины. Он напоминает как японский сад камней, так и нотный стан, уже, впрочем, заполненный нотами и иными музыкальными знаками. В Питере хорошо хандрить, тщательно зано́зя душу различными, приготовленными заранее, терзаниями. Здесь чудесно писать стихи, целовать любимую женщину и пить водку. Допустимо часами бродить по улицам и дворам, ничуть не боясь заблудиться, потому что здесь можно идти всё время прямо и, наконец, выйти к Финскому заливу, Неве, Невскому проспекту или дверям кабака, откуда идти уже будет некуда и незачем. Здесь хорошо даже выть на луну, которую не всегда видно за тучами, подражая мостам, нацеленным ввысь. И если днем они соединяют берега, подобно скрепам, стягивающим воедино расползающийся на островки город, то ночью они непременно создают сообщение между землей и небом, где есть нечто, что всегда манит поэтов и влюбленных.

В Москве жили созданные Булгаковым Мастер и Маргарита. И именно там их навестил Воланд, сотворив невиданный шухер, так идущий лицу первопрестольной. Думается, что именно поэтому Спаситель непременно посетил бы Санкт-Петербург, так соответствующий Его настроению и вдумчивому намерению сделать мир лучше. Непременно нашлись бы и те, кто распял бы Его, например, на Пулковских высотах, отдаленно напоминающих Палестинскую Голгофу. Но не потому, что Питер так уж мрачен и зловещ. Просто Спаситель ведь и вернулся бы туда же, как и было задумано. И прошел бы Невским проспектом, свернул на Литейный, а после присел на Фурштатской, рассеянно повесив терновый венец на спинку скамейки. Хорошо ведь посидеть именно там, когда большое дело позади.