Давид Гроссман - Будь ножом моим [litres]

Мне нужно выйти кое-что купить. Уже почти неделю я живу на кефире и пиве, а кефир утром закончился. Через пятнадцать минут закроется продуктовый магазин на улице Бен-Иегуда, а еще одной ночи без твердой пищи мне не выдержать.

Знаешь, что приводит меня в отчаяние? Ты рассказала мне о своем тяжком бремени, а я все равно не могу подарить тебе близость, в которой ты так нуждаешься, узнать тебя такой, какая ты наедине с собой. Я так и не разгадал твоей загадки. Не поддавайся мне, скажи: « Яир, Яир, приди сейчас и почувствуй мое тело, целиком, заставь меня преодолеть немощь слов, хихикающих на бумаге со смущением юных девиц. Прикажи мне набухнуть, налиться. Почувствуй, как я заполняю дальние дали твоего тела, которых и не существует на самом деле, которые лишь могли бы существовать». Прошепчи, чтобы я потрогал твою грудь, ее округлую мягкость, особенно центр тяжести, который тянет ее вниз и вбок – то самое место, которое художники всегда подчеркивают на картинах. Улыбнувшись, попроси, чтобы я расслабил плечи: « Расслабь их, несмотря на то, что у меня они всегда напряжены. Десять лет занятий по методу Александера, а они все равно всегда в напряжении. Не прекращай, повторяй вновь и вновь: расслабь плечи, расслабься, почувствуй, как разглаживается, смягчается твое лицо. Будь нежнее, не страшись этого слова. Быть может, ты стал бы счастливей, если бы осмелился впустить в себя нежность, позволив ей заполнить тебя целиком. Она – твоя, она – живой родник в тебе, не заваливай его камнями». Скажи мне: « Приди ко мне, излейся в меня. Разрисуй своими словами все мое тело: и ноги, и между ними. Хоть разок позволь мне ощутить, что это все принадлежит тебе, что ты не только вожделеешь. Но ты так напряжен, Яир. Может, оттого что я сама сейчас напряглась, будто в предвкушении боли… сейчас мой живот… прошу тебя, потрогай мой живот – белый, мягкий и пустой. Не останавливайся. Не смей меня жалеть, только не теперь. Таковы условия нашего договора, Яир. Этой ночью мы, рука об руку, запишем все, всю правду (как ты любишь выражаться, «кошт имрей эмет», правду истинную). Пиши, о чем мы думаем – ты и я. Потрогай мой живот изнутри, поищи во мне ту область, ту мою слепую зону, которой ты однажды, сам не заметив, дал название – «там мое тело, прошептав секретный пароль, встречается с моей душой». Представь, как каждый месяц в нее стекаются надежды и как в один миг она превращается в эпицентр горя и отчаяния, отравляя мне душу и тело.

Вспомни, какой ты меня увидел в тот первый вечер, и пойми, наконец, из-за чего я была так несчастна, по какому поводу сокрушалась в ту минуту, когда ты впервые взглянул на меня, и какой очередной печальный «подарок» преподнесло мне в тот день мое тело.

Какая пропасть начинается за этим словом – «почти».

Не выходи из комнаты, побудь здесь, с нами. Слова мои льются из твоих уст. До чего же это странно. Твое желание возбуждает и вместе с тем неописуемо смущает меня. Но ты ведь помнишь, что это и есть та единственная история, которую я хотела тебе рассказать, – история полного, абсолютного проникновения в ближнего твоего. Не с целью потерять себя в нем, и не для того, чтобы, не дай бог, отказаться от себя. Но для того, чтобы хоть раз почувствовать в себе постороннего человека, то есть ближнего твоего.

Яир, всей душой и телом я чувствую сейчас, как ты этого желаешь. И как боишься. В тебе, как всегда, бушует вихрь этих чувств. Голыми руками ты вдруг трогаешь там, где болит, и я чувствую, что моя боль для тебя священна, что ты действительно не хочешь оставлять меня с ней наедине. А в следующий миг рикошетишь как можно дальше от меня. Только не выходи из меня, ибо если ты сейчас выйдешь, то уже не вернешься. Сбежишь на край света и не захочешь вспоминать о том, что происходит в тебе сейчас, когда ты со мной: медленно и мучительно твоя душа отворяется навстречу другому человеку. Не прекращай писать, сожми ручку изо всех оставшихся сил. Весь содрогаясь от напряжения, ты все же пишешь, пуская во мне корни. Ничего не бойся – даже той мысли, которая посетила тебя однажды, миллион лет назад. А может, позавчера. Ты хотел проснуться после аварии или операции, полностью потеряв память, и начать вспоминать нашу с тобой историю, все по порядку. И рассказать ее самому себе с самого начала, не зная, кто ты в ней – мужчина или женщина.

Вот бы ты вспомнил, что значит быть женщиной и что значит не быть мужчиной и не быть женщиной. Быть самим собой, вне определений, без имен, до слов и до половых различий. Быть может, таким образом ты сумеешь, как бы невзначай, прийти к моему истоку, обретя возможность стать мной.