Георгий Демидов - Любовь за колючей проволокой

Однажды вечером, когда дядя Ваня на самодельном станке, построенном по тому же принципу, что и древнее приспособление для добывания огня трением, просверливал в заготовке для мундштука продольное отверстие, на пороге его мастерской появилась блатнячка Пролей-Слезу.

— Здорово, дяденька Достань-Воробушка!

— Здорово, девка! — откликнулся мастер. — Присядь на минуточку, пока я дырку досверлю…

Нина присела на чурбак у печки, глядя, как ювелир тянет веревочку, обернутую вокруг вертикальной деревянной оси примитивного сверлильного станка. Через минуту он обернулся:

— Что-то ты девка похудела вроде…

Замечание, впрочем, было сделано больше для этикета. О романе своей посетительницы с Гиреем Горчаков, как и все в лагере, знал. Как знал он и то, что скоро их общению наступит конец. И поэтому нисколько не удивился, когда Пролей-Слезу достала из кармана кулек карамели:

— Вот, дядя Ваня, принесла тебе…

— На память своему Живцову чего-нибудь подарить хочешь? — спросил тот.

Нина вздохнула:

— Перстенек бы мне, дядя Ваня…

Мастер достал коробочку с готовыми перстнями:

— На вот, выбирай! Размер-то знаешь?

Перстни были на разные вкусы, цены и случаи. Гладкие, «обручальные» кольца из латуни и алюминия, массивный перстень из «самоварного золота» с большой костяной печаткой, на которой был выгравирован какой-то герб, и целая серия витых перстеньков из проволоки с разноцветными «камнями» из пластмассы. Эти кольца были самыми простыми по способу изготовления и, соответственно, самыми дешевыми. Медная проволока подходящей толщины свивалась вдвое, ее концы спаивались и в месте спайки слегка разводились. Затем в это место вправлялся кусочек цветного материала, добытого из поломанного гребешка или ручки старой зубочистки. Покупательница с женской внимательностью и придирчивостью перебирала товар. Больше других ей нравился перстень с печаткой, но он был ей не по карману, да и явно мал для Гиреевой руки. Вздохнув, она отложила его в сторону. Затем задержалась на луженом витом перстеньке с камнем из полированного эбонита:

— Достань-Воробушка, а нельзя сюда еще сердечко вставить? Хорошо бы красное…

Ювелир покачал головой. Оно, конечно, хорошо бы, красное на черном смотрится. И материал для того сердечка нашелся бы, зуб из старого гребешка. Да только непросто такое сердечко выпилить и в эбонит вправить. Все равно что блоху подковать… Нина смотрела на мастера почти умоляюще:

— Дядя Ваня, навек ведь расстаемся…

Горчаков крякнул и провел рукой по длинному лицу. Он был урод, но и уроды не остаются без пары. Достань-Воробушка знал, что такое горечь разлуки. Его жену тоже арестовали и завезли в какой-то лагерь, он не знал куда:

— Ладно, девка, постараюсь сделать. Заходи на днях…

В самом конце мая лед на Товуе тронулся. В главной усадьбе Галаганского совхоза, расположенного почти у самого его устья на левом берегу реки, этого события каждый год ждали с немалым страхом и задолго к нему готовились. Горным рекам и речкам некуда сбрасывать свои полые воды иначе как в море, и малейшее затруднение с их стоком угрожает бедственным наводнением. Для предупреждения заторов льда во время ледохода ледяной покров на реке, начиная от ее устья и на протяжении нескольких километров вверх по Товую, дробили взрывами. Но полной гарантии от заторов это не давало. Особенно часто они возникали в месте, где река, делая довольно крутой поворот, образовывала на своем правом берегу излучину. Здесь в нее вдавалась невысокая и довольно пологая сопка. На склоне этой сопки стояла избушка, специально построенная для пикета взрывников, ежегодно выставляемого здесь во время ледохода. Обязанностью пикетчиков было следить за рекой и при появлении на ней опасных нагромождений льда взрывать их.

От избушки, которая служила и наблюдательным пунктом, было отлично видно и слышно, как, теснясь и толкаясь в русле шириной более полукилометра и все же тесном для них, в море несутся льдины. Иногда они напоминали стадо ошалело торопящихся куда-то испуганных животных. Сходство с животными становилось особенно сильным, когда какая-нибудь здоровенная глыба, расталкивая стадо более мелких льдин, наполовину высовывалась из воды, наткнувшись на такую же глыбу, плывущую впереди. Начиналась свалка, похожая на драку разъяренных чудовищ. Но она продолжалась недолго. Яростно вздыбившиеся льдины сталкивались, переворачивались, иногда ломались и со злобным скрежетом и шипением уходили под воду. Через минуту в другом месте русла возникала такая же свалка. Ледоход издавал негромкие, как будто приглушенные звуки, но от этого они становились еще более грозными.