Марк Поповский - Третий лишний. Он, она и советский режим

Примерно о том же говорит и 5 2-летний учитель из Одессы М. Г. „Чем жизнь жестче, труднее, тем женщина меньше ценится, — говорит он. — Женщина в СССР — в большей степени жертва материальных обстоятельств, чем мужчина. Во время войны (имеется в виду Вторая мировая война. — М. П.) можно было получить женщину (женщину, а не проститутку) за краюху хлеба. Да и сегодня она дешевле в Советском Союзе, чем на Западе, ибо легче достается мужчине. Из-за этой дешевизны никто, кроме самых порядочных мужчин, не затрудняет себя раздумьем о том, чего она хочет в сексе. Большинство самцов удовлетворяет только самих себя”.

А вот мнение женщины. Юлия Б. преподавала в Москве иностранные языки. „Сколько я себя помню, мужчин всегда не хватало, — говорит она. — Мои подруги любыми средствами пытались удержать своего мужчину или захватить чужого. Эмоциональные требования, требования к качеству секса из-за этого были снижены до самого низкого уровня. Девяносто процентов мужчин в стране сексуально необразованны. Они попросту не знают того, что можно получить удовольствие, доставляя удовольствие другим. Женщина вынуждена позволять по отношению к себе все, ибо перед ней Дилемма: быть одной или с кем придется. Лучше с кем придется…”

В мире дешевой женщины” мужчина дает волю не лучшим своим качествам. Психологически он может себе позволить сколько угодно любовниц, может разбалтывать интимные подробности своих отношений с подругой, быть грубым и даже жестоким. Количество любовных связей, длинный список „побежденных” — гордость советского мужчины. Стремление „увеличить счет” лежит подчас в основе всего его сексуального поведения. Классическим образцом такого рода мужчины был талантливый, но весьма беспутный поэт Сергей Есенин (1895–1925). По воспоминаниям его друга, Есенин, желая самоутвердиться, кричал: „А у меня, может быть, три тысячи женщин было!” Друг, тоже литератор, ставил под сомнение эту цифру, после чего Есенин милостиво соглашался: „Ну ладно, пусть тридцать. Но не меньше…” Поэту, выходцу из деревни, достигшему в городе большой славы и больших денег, казалось, что раздутый список любовниц что-то еще прибавит к его престижу [143] А. Мариенгоф. „Роман без вранья”. Издательство Элшиу, Тель-Авив, 1979. .

Есенинский „количественный” подход широко распространен и поныне. Страдают этой манией и простолюдины и интеллектуалы. Я знал в Москве несколько известных небесталанных писателей и ученых (в том числе академика с мировым именем), для которых охота на женщин составляла основной смысл жизни. Один ныне покойный прозаик, поднявшись в своей холостяцкой квартире поутру, тут же начинал думать о том, кого и как он уложит к вечеру в постель. Прозаик этот утверждал даже, что ни одна женщина во второй раз ему не интересна. Люди такой психологической конструкции (имя же им — легион) ни душевные, ни телесные достоинства „освоенной” женщины в расчет не принимают. Важен лишь конечный цифровой результат. Среди „охотников” существует даже своя терминология, в которой нет места ни слову „женщина”, ни, тем более, слову, "любовь”. Зато есть существительное „кадр” и глагол „кадрить”, что должно означать „соблазнять”, „завлекать”, „совращать”.

Для „охотников”, кроме личного, довольно грубого сексуального удовлетворения и „галочки” в списке побед, их поиск женщин интересен также оттого, что они могут потом при случае рассказывать в компании, „как дело было”. Выше я говорил, что в целом общество советской России (это подтверждается статистически) не склонно публично и всерьез обсуждать проблемы пола. Тема эта считается несерьезной в интеллигентной среде и стыдной в среде простых людей. Но зато есть сколько угодно желающих поболтать за бутылкой водки о своих победах на постельном фронте. К такой пьяной откровенности особенно располагают купе поездов дальнего следования. Заняв полку в купе, едущий в командировку или на отдых советский мужчина среднего возраста непременно откроет бутылку водки и предложит соседям выпить. Затем, если компания подходящая, следуют сексуальные анекдоты, а затем и интимные подробности личной жизни. В таких беседах с незнакомыми муж может выложить подробности своей жизни с женой и похвастаться мужскими победами, так сказать, в количественном выражении. Женщина в таких собеседованиях упоминается лишь как предмет потребления [144] В русском интеллигентном сленге существует выражение „употребить женщину”. Современный советский поэт описывает мчащиеся по ночному городу автомобили: „в автомобилях те, кого уже „употребили”. . В поезде, следующем из Москвы на Волгу в город Сызрань, моему знакомому пришлось услышать разговор двух простых людей, из которых один жаловался, что жена его больна и не способна исполнять супружеские обязанности. „Не можешь ли подсказать мне какую-нибудь бабу, чтобы мне ДУРЬ ОТЛИТЬ”, — попросил он случайного попутчика.