Эдвин Табб: Ветви на воде [litres]

В общем-то, он только смыл кровь и наложил пластыри на порезы. У меня был синяк под глазом, губа, разбитая изнутри. Нос напоминал маленькую розу в цвету. На левой щеке, аккурат под глазом, был порез, на правой – еще один, прикрытый маленькой повязкой. Судя по всему, мне нужно было бы наложить пару швов, но я в жизни своей не был у врача, поскольку мои родители считали, что медицинская помощь требуется только тем, кто при смерти. Губа, по ощущениям весившая фунтов шесть, выглядела лучше, чем я думал. Она распухла, но не сильно. Мне понравилось, как Хэнк обработал мои раны, и понравился сам Хэнк. Он не переборщил с бинтами, наложив сколько нужно, и я подумал, что с ними у меня крутой вид.

Повернувшись, чтобы уйти, я увидел на стене несколько черно-белых фотографий. На нескольких я узнал Хэнка в гораздо более молодом возрасте, но кто на остальных, понять не мог. На одной он был с женщиной – я решил, что это его жена или подружка. Они улыбались, и по ним было видно, что они друг другу нравятся. На другой были Хэнк и маленький мальчик, а из-за их спин выглядывала девочка еще младше. Я подумал – вдруг это его сын и дочь? Но мне показалось нелепым, что у этого мужчины, живущего в автобусе, где-то есть дети. И еще было фото Хэнка в военной форме, молодого, лет двадцати или, может, тридцати с небольшим. На груди у него висело множество медалей и лент. Одну медаль я узнал – «Пурпурное сердце». Ее вручали только тяжелораненым, и я задумался, куда ранен Хэнк.

Пробыв в ванной сколько нужно, я вышел к Хэнку, убиравшему средства первой помощи обратно в аптечку. Мне захотелось спросить у него насчет фотографий, но не хотелось заводить долгий разговор. Я поблагодарил его и уже хотел прощаться, но он попросил меня остаться еще ненадолго.

– У меня редко бывают гости. И ты не рассказал мне, почему тебе так нужны деньги, что ты решился нарваться на неприятности со стороны этих мальчишек, устроив торги. – Оказывается, он слышал больше, чем я думал. – Этот парень, Томми – настоящий головорез, и нужно иметь много мужества, чтобы пойти ему наперекор.

Мне стало интересно, поймет ли меня Хэнк, и я решил дать ему шанс меня понять. Я рассказал, как нашел Скелета и как мой отец разрешил его оставить только в том случае, если я сам буду его обеспечивать. Когда я выложил все, Хэнк, сощурившись, посмотрел на меня:

– Так, значит, ты на все это пошел ради голодающей собаки?

Он таращился на меня так долго, что мне стало не по себе, а потом спросил: – И что ты теперь будешь делать? Ты же не можешь чистить рыбу после всего, что случилось?

Я пожал плечами, смутно представляя себе ответ на его вопрос.

– Ну, наверно, буду ходить по домам, спрашивать, не найдется ли у кого работа. Могу косить газон тем, у кого есть газонокосилка. У меня своей нет. Могу по магазинам ходить, еще что-нибудь делать. В общем, придумаю. Нельзя же постоянно скармливать Скелету наши объедки, так меня скоро поймают.

Тут мне внезапно пришла идея, и я сказал, что могу разносить газеты!

– У тебя есть велосипед? – судя по тону Хэнка, он уже знал ответ.

– Я могу пешком, – уверенно ответил я. Он покачал головой.

– Слишком долго. Люди будут обращаться с жалобами в редакцию.

– Да, – пробормотал я, – наверное, вы правы.

Он сунул руку в карман, достал кошелек и выудил оттуда два доллара.

– На, купи собаке еды. Как поступишь с остальными, твое дело.

– Милостыни я не беру, – ответил я без обиды. Мне и раньше предлагали просто дать денег, но я не брал.

– Это не милостыня, – подчеркнул Хэнк. Я взглянул на него. Он протягивал деньги и как-то странно на меня смотрел. Мне показалось – он что-то задумал и решил втянуть в это меня. Возможно, я раньше времени составил о нем слишком уж хорошее мнение. Он положил купюры на стол. – Ты же хочешь поработать, верно?

– Конечно, – что это он собрался провернуть?

– Приходи завтра утром, дам тебе работу. Это аванс.

– Какую работу?

– Начнем с уборки здесь. Я уже не так молод, чтобы все это прибрать, и мне нужен помощник.

– Ну а потом что? Вы же не можете все время мне платить. Уж извините, – я обвел глазами автобус и его скудную обстановку, – но я не думаю, что у вас много лишних денег.

Он как-то странно посмотрел на меня и сказал:

– Ты прав, немного. Но эти два доллара и еще три таких же у меня есть. А что будет дальше, выясним.

Он, видимо, понял, о чем я думаю, и добавил:

– Нет, тебе не придется делать ничего…хмм, неприятного. Я не такой.

В конце концов я взял деньги и запихнул поглубже в карман. Сразу же направился в «Грейсон Маркет» за едой для Скелета и колой для себя. Купил две банки самых дешевых собачьих консервов, полагая, что Скелет привередничать не станет. После всего этого у меня остались один доллар и сорок один цент. Вернувшись домой, я скормил Скелету обе банки, доллар отдал маме, а сорок один цент положил в банку, которую хранил у себя в комнате под шатавшейся половицей. Я решил, что это будут мои сбережения на поход к ветеринару и, возможно, на побег когда-нибудь.