Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

– Есть деньги, парень?

Я подумал про две пятидолларовые купюры, спрятанные в правом ботинке, но будь я проклят, если отдам их им.

– Не-а.

Мужчина грубо ощупал меня с низу доверху.

– Он не врет, Джордж. У него нет ничего для нас.

– Кое-что есть, – сказал Джордж и хрюкнул, как свинья.

– Точно, – сказал Мэнни.

На лице мужчины перед собой я увидел тот же отталкивающий голод, который видел у Винсента ДиМарко той ужасной ночью в карьере, когда он рассказал мне про Билли Красного Рукава. Я попытался вырваться из хватки Джорджа, но его руки были словно железные кандалы. Я ударил Мэнни ногой, и он отпрянул, но Джордж отпустил одну руку и отвесил мне такой подзатыльник, что у меня зазвенело в ушах.

– К костру, – сказал Мэнни.

Джордж подтащил меня туда и швырнул на землю. Двое мужчин стояли надо мной, уродливые, как два шакала. Когда бы я ни думал о Билли Красном Рукаве, я старался не позволять своему воображению углубляться в ужасные вещи, которые ДиМарко мог с ним сотворить перед тем, как закончить его страдания, но за те несколько секунд с двумя нависающими надо мной мужчинами мне представились такие жестокие картины, что желудок скрутила подступившая тошнота. Может, это была бы хорошая стратегия. Но я сделал кое-что другое.

– У меня есть деньги, – быстро сказал я.

– Как же, – сказал Мэнни.

– Клянусь. Десять долларов.

– Где? – спросил Джордж.

Я развязал правый ботинок. Мужчины внимательно следили за мной. Я снял ботинок и достал две пятидолларовые купюры. В глазах мужчин вспыхнуло желание иного рода, и Мэнни потянулся к наличным, но я отдернул руку и поднес деньги к огню.

– Я сожгу их, – пригрозил я.

– Черта с два, – сказал Джордж.

– Верните мою гармонику, и я отдам деньги.

– Делай, как он говорит, Мэнни.

Как только гармоника оказалась у меня в руке, я отпустил деньги, и они закружились над костром, как сухие листья. Мужчины, мешая друг другу, попытались спасти горящие бумажки, и в этой суете я вскочил и рванул из трубы, сжимая в руках ботинок и гармонику. Я бежал по лабиринту путей и вагонов и наконец рискнул оглянуться через плечо. Никого не было. Но я все равно бежал, пока не наткнулся на открытый вагон. Я запрыгнул внутрь и лег, тяжело дыша.

Постепенно до меня доходило полное осознание случившегося. Я заплакал, стараясь заглушить рыдания. Я и раньше думал, что остался один, но теперь понял, насколько это правда. Внутри разверзлась пустота, способная поглотить целую вселенную.

– Альберт, – шептал я. – Альберт.

Через два дня я прибыл в Сент-Луис. Я так долго туда стремился, что мне казалось, это станет для меня знаменательным событием. Но вместо этого я стоял в еще одном незнакомом месте, среди паутины дорог, сотканной в тени неровных очертаний высоких зданий, и все это под серым небом, похожим на старую серебряную монету.

Я понятия не имел, куда идти, с чего начать поиски тети Джулии. Я был в Сент-Луисе после маминой смерти, половину жизни назад. Но с Миссисипи я уже был знаком, поэтому отправился к реке. Там я обнаружил стихийное поселение, Гувервилль за гранью моего воображения, с населением в сотню раз больше, чем я видел в Хоперсвилле. Лачуги занимали отмель на милю вдоль реки, навесы крепились между кучами мусора, и все это казалось таким хлипким, что, если серое небо разверзнется и польет дождь, все передо мной просто смоет в реку и унесет.

Я шел по стихийно протоптанным дорожкам, в окружении невыносимой вони и запаха гниения. В моем воображении путешествие до Сент-Луиса теперь казалось далеким светлым воспоминанием. «Такое расстояние, – думал я, – и моя надежда стремительно таяла, столько испытаний, и ради чего?»

– Эй, парень!

Я поднял глаза. Наверное, мои мрачные мысли отразились на лице, потому что мужчина с бородой, похожей на испанский мох, внимательно смотрел на меня из-под полей поношенной федоры того же блеклого цвета, что и небо.

– Нет денег? Голодный? – Он показал вниз по реке. – Бесплатная кухня под мостом. Кафе «Добро пожаловать».

– Спасибо.

– К этому быстро привыкаешь, – сказал он.

– Что?

– Если ты еще не знаешь, то скоро поймешь.

Он зашел в лачугу не больше ящика для пианино, накрытую рубероидом.

Я нашел «Добро пожаловать» по длинной очереди отчаявшихся людей, стремящихся получить хоть что-нибудь. Среди них были женщины и дети. Хотя я был довольно голодным, я не смог заставить себя присоединиться к этой очереди и спустился к воде.