Вионор Меретуков - Млечный путь

«Ну, что еще?! — заревел он, когда я вошел к нему в кабинет. — Я уже жалею, что решил дать тебе характеристику. Таким, как ты, не место в партии!»

Таким образом, мой шеф, сам того не желая, уберег меня от роковой ошибки. Ну, как историйка? — спросил Лондон и огляделся. Но большинства слушателей не обнаружил: кроме меня, все уже давно разбрелись по своим местам.

Я спустился в кафе. Заказал сардельки и кружку пива. Я уже завершал свою сиротскую трапезу, когда ко мне подсел Петька.

— Мне очень плохо, — пожаловался он.

Я придвинул ему недопитую кружку.

Петька замотал головой.

— Ты должен помочь мне провернуть одно богоугодное дельце, — прошептал он заговорщицким тоном. — Дело в том, что я два дня дома не был. Людка устроит мне развеселую жизнь, ты ее знаешь.

— И где ж ты был?

— Девицы… из модельного агентства. Решил тряхнуть стариной.

— Поздравляю! Одним выстрелом убил двух зайцев: изменил жене и Христине. Да еще в новогоднюю ночь.

— Плевать я хотел и на зайцев, и на новогоднюю ночь, и на Христину. Но вот жена… Я ж не могу показаться Людке в таком виде, — Петька повернул голову сначала направо, потом налево, и я разглядел покрытые слоем розовой пудры глубокие борозды — следы от ногтей по обеим щекам. — Но это далеко не все… — Он с опаской посмотрел по сторонам и расстегнул верхние пуговицы рубашки. — Вот глянь, у меня вся грудь исполосована. И спина. Показать?

— Не надо.

— Всякое в моей жизни бывало, но чтобы так… — он застегнул рубашку.

— Да, страстные особы.

— И не говори.

— Сколько ж, интересно, их было?

— В общем-то, одна… — извиняющимся тоном сказал Петька, — но царапалась, сволочь, за троих! Что я скажу Людке?..

— Скажи, что ночевал с тигрицей.

— Сказать-то можно. Но она не поверит, даже если я скажу правду. Придется штурмовать собственную квартиру по Тверскому склону. Пособишь?

— А снаряжение?..

— Сдвоенная цвилинговая веревка у меня всегда в столе: на всякий случай.

— А как же снегоступы, альпинистские кошки, всякие там ледорубы, карабины, страховочные сети, шерпы?

— Ну тебя к черту! Скажи лучше, могу я на тебя рассчитывать?

…Петька жил на последнем этаже роскошного «сталинского» дома на Тверской, по соседству с Елисеевским магазином.

Дождавшись темноты, мы, высадив чердачную дверь, выбрались на крышу. Петька обвязал торс специальной альпинистской веревкой. Одним концом прихватил ее у пояса замысловатым узлом. Другой конец протянул мне.

— Если тебе дорога жизнь твоего первого бесценного друга, стравливай ее постепенно, — наставлял он меня, — не давай ей провисать. Если все пойдет штатно, я в конце два раза дерну.

— А если не пойдет?

— Если не пойдет, — ответил он замогильным голосом, — в четверг, шестого января сего года, похоронишь своего первого бесценного друга, вернее, то, что от него останется, на Даниловском кладбище, рядом с его прабабушкой.

Петька намеревался по водосточной трубе спуститься с крыши на балкон, затем через дверь, которая никогда не запиралась, пробраться в спальню. А дальше — как повезет.

Петька сделал несколько вдохов, как перед глубоководным погружением, перекрестился и, бросив на меня отсутствующий взгляд, перевалился через оградительные перильца. Все это время я страховал его, обвязавшись веревкой и обеими руками контролируя ее дрожащее, как струна, тугое натяжение. Для верности я уперся ногой в основание кирпичной трубы.

С детства я испытываю панический страх высоты. И всю жизнь борюсь с ним. Для этого я с умеренным риском для жизни упражняю свое мужество, тренирую, так сказать, свое чувство страха. По утрам встаю на стул и смотрю вниз. Вроде бы помогает.

Решив испытать себя в очередной раз, я осторожно приблизился к краю крыши. Наклонился и глянул вниз. По ярко освещенной, невообразимо далекой улице медленно, как-то заторможенно передвигались кнопки-человечки и миниатюрные авто.

Миллионы морозных игл впились мне в икры, в спину, в грудь, в нижнюю часть живота. Ладони стали мокрыми. Меня чуть не стошнило. Сердцу было тесно в груди, оно рвалось на свободу. Голова отяжелела, словно ее накачали оловом. В общем, полный набор отвратительных примет. Мне стало очень страшно. Я отпрянул назад. На этот раз испытание на твердость духа далось мне с превеликим трудом.

И тут мне в голову пришла чудовищная мысль. А что, если отпустить веревку? В далекие студенческие годы Петька выиграл у меня шутливое пари на скоростное покорение женских сердец. Я всегда это помнил. Мстительное чувство разделаться прямо сейчас, не сходя с места, со своим первым бесценным другом овладело мной. Искус был столь велик, что мне пришлось призвать на помощь остатки совести и здравого смысла.