Людмила Уварова - От мира сего

— А чтобы была красивая, хочешь? — спросил Виктор.

— Ну, это само собой разумеется, на некрасивой никогда не женюсь, — ответил Володя.

Спустя годы Вареников, как водится, женился, но жена его вовсе не отличалась красотой; безликое, тихое, абсолютно порабощенное им создание. Впрочем, может быть, когда-то она и была красивой? А жизнь с Варениковым начисто стерла следы былой красоты? И так может быть, хотя доктора Вареникова нельзя было назвать плохим мужем.

Он был заботлив, внимателен, отличался необычайной хозяйственностью.

У него было несколько жизненных постулатов, он старался строго придерживаться и равняться на них во всем. Первое правило — никогда никому не одалживать денег: кредит, как известно, портит отношения, а Вареников не любил портить отношения с кем-либо. Не рентабельно, может дурно отозваться в будущем, ведь кто знает, как повернется жизнь.

Второе — записываться во все, какие только бывают, очереди. И пусть продают что угодно, даже бесспорно ненужное ему — печные заслонки, импортный мебельный гарнитур, гречневую крупу, гусиные яйца, собачьи ошейники, зубную пасту, лак для волос, техническое стекло, ватные одеяла, газовые плиты, ледорубы для альпинистов, пластмассовые, а также надувные детские игрушки, все равно что, на всякий случай следует встать в очередь, вернее, записаться в нее.

А дальше — будет видно, может быть, и в самом деле что-то пригодится в жизни, найдет свое применение.

Он не любил свою работу, но никому не признавался в этом.

Лишь однажды, внезапно расслабившись, — изредка с ним случалось такое, — сказал жене:

— Я ведь стал врачом случайно.

— Как — случайно? — удивилась жена.

— Просто был блат именно в мединститут, а больше никуда.

— А тебе куда-нибудь хотелось пойти учиться? — спросила жена.

Вареников ответил, не задумываясь:

— Нет, никуда, мне вообще решительно все равно было, где просиживать штаны…

Одно тянуло за собой другое, он не любил свою работу и, в лучшем случае, был равнодушен к больным. Иной раз они здорово досаждали ему своими назойливыми расспросами, постоянным недовольством врачами и сестрами, неукротимым, нескрываемым страхом смерти.

Его коллеги были неинтересны ему, как, впрочем, и почти все остальные люди. Правда, с известной категорией лиц он бывал неизменно любезен, внимателен, искренне стремился быть полезным; эти люди, в чем-то нужные ему, являлись представителями самых разнообразных профессий — жестянщик и механик из автосервиса, директор гастронома, управдом, техник-смотритель, завсекцией «Мосодежда», садовод из подмосковной оранжереи и, само собой, начальство больницы, в которой он работал.

К примеру, садовод был ему нужен потому, что помогал раздобывать редкие сорта цветов, хорошие, плодоносящие ягодные кусты; это все для дачи, расположенной в одном из уютных подмосковных уголков, окруженной лесом, неподалеку от реки, с превосходной русской баней и парниками в саду, за которыми он преданно ухаживал.

Жестянщик и механик были нужны для ремонта машины, ведь «жигуль» мог сломаться в любой момент, выйти из строя, проржаветь, — да мало ли что могло случиться? Неделями, а то и месяцами ждать на станции техобслуживания своей очереди? Вот еще! Не лучше ли иметь своих, надежных людей, которые всегда во всем согласны пойти навстречу?

Он был давно, прочно женат, правда, жена его не сумела бы пробежать стометровку за пятнадцать секунд, как ему мечталось когда-то, в юности, но во всем остальном вполне устраивала его: была покладиста, безответна, трудолюбива, вкалывала на даче как полагается, полола, сажала, рыхлила землю, поливала, всегда во всем слушалась его, сын хорошо учился в институте, с ним тоже не возникало каких-либо проблем или ненужных осложнений.

Родители жены также оказались подходящими: не вмешивались в их жизнь, не лезли в то, что их не касалось, и старались помогать семье дочери, чем только могли.

У них была дача, которую Вареников достроил так, как ему хотелось.

Каждый свободный час он стремился провести на даче.

У него было довольно много книг, остались от родителей жены, но он читал только лишь справочники по садоводству и овощеводству. И, надо отдать ему должное, сумел изрядно преуспеть.

Ни у кого в дачном кооперативе с кокетливым названием «Резеда» — плод выдумки некоего биолога, некогда возглавившего кооператив, — не было такого цветущего, ухоженного сада. Ни у кого в огороде не было таких огурцов, помидоров, лука и редиски. А его клубника различных сортов славилась далеко за пределами кооператива.