Марта Кетро - Рассеянная жизнь

Фасолька иногда задумывалась, что вот сама она живёт в любовном мороке, в сдвинутой реальности, где сначала откуда-то сваливаются деньги, и ты надеешься, что сейчас боженька на крылышках перенесёт к милому, а потом тебя на эти деньги убирают, и жизнь снова рушится к чертям. Но мама-то почему верит в нелепые отмазки про каких-то там подруг, гибкое расписание в «кульке» (на самом деле фасолька собиралась несколько дней прогулять), во все её сомнительные отлучки «по делам». При том что обычно она жутко подозрительная и на ровном месте обвиняла фасольку «в распутстве» в те годы, когда та была ещё девицей. Теперь же будто ослепла — то ли фасолька умудрялась распространить свой морок и на неё, то ли мама отчаянно боялась увидеть правду. А может, тот мир, где мама росла и жила прежде, рухнул, а о новом она ничего не знала до такой степени, что вынуждена была принимать на веру всё.

Фасолька потом ещё пару раз ездила в московский офис тех жуликов, но так никого и не нашла. Однажды зашла к Альберту и увидела у него в постели уже двух шлюх, Ирку и Полторы Кати (ей объяснили, что это из анекдота: «Девушка, как вас зовут?» — «Катя!» — «А подругу вашу?» — «Полторы Кати»). Он и её позвал, но до неё вдруг внезапно дошло, что тогда в его постели будет просто-напросто три шлюхи, и она отказалась. С тех пор, как сорвалась поездка, она чувствовала только апатию и слабость, причём, чисто физическую, как будто тело отказывалось продолжать всю эту бессмысленную возню.

Слабости, впрочем, нашлось понятное объяснение: что-то было неладно по-женски, она зашла к платному гинекологу в Николопесковском, а тот с порога отправил её на анализы. Через несколько дней явилась за результатом, а там уже направление к венерологу лежит, благо кабинеты рядом. «Не бойся, — говорит, — деточка, два месяца бициллин поколешь и потом ещё год кровь будем смотреть. Ну, поймала и поймала, с кем не бывает? Парню-то своему скажи. Ты молодец, что пришла, а то ведь доходила уже, вся зелёная вон».

Тогда фасолька снова почувствовала тот внезапный резкий удар электрической плетью, только боль теперь захлестнула горло. Потому что такого не могло произойти с ней. Это было для конченых, падших, опозоренных, а она-то — она ведь любила и жила любовью, её история была о страсти, избранности, предназначении, а не про твёрдый шанкр, подхваченный неизвестно где и когда.

Впрочем, почему неизвестно — та несчастная ночь у Альберта была примерно месяц назад, презервативы он не любил, но всегда говорил, что здоров, а она верила.

И тут фасолька крепко задумалась. Он с тех пор наверняка узнал, что болен, не мог не узнать, у мужиков же всё на виду. Но почему не позвонил ей, не велел немедленно к доктору бежать? Денег пожалел на врача или просто плевать ему было, какая там левая девка от него что подцепила?

До неё начало медленно доходить, что «арбатского братства», которое мнилось ей, на самом деле не существует. Есть тусовка, использующая всех встречных, и там она, фасолька, вовсе не прелестная желанная девочка, а одна из многих шалав.

Это было так плохо, что фасолька просидела дома до самой весны, выезжая только в «кулёк» и на уколы. Дома старалась пользоваться отдельной тарелкой и кружкой, как падшая женщина из старого кино, хотя врач сказал, что бытовичок подхватить — это очень постараться надо.

Анализы её быстро пришли в норму, рецидивов не было, но стыда она натерпелась на всю жизнь.

После недолгих сомнений позвонила Ирке, чтобы предупредить, хотя и не знала, как сказать. Но Ирка, похоже, была в курсе и давно придумала безопасную формулировку, чтобы и народ не отпугнуть, и весточку донести:

— Слышала? Полторы Кати залетела от Альберта, хотела рожать и чтоб женился, а как пошла анализы сдавать, там такоооое нашли… Так что Катя на аборт двинула строевым шагом, а потом к маме, в Зажопинск свой — нужна она такая Альберту. Жалко, конечно, девке всего семнадцать. Дала ей своего доктора, он без вопросов помогает. Хочешь, поделюсь? Вдруг пригодится когда.

Не то чтобы Белый Лобок так беспокоилась о здоровье ближних, но в условиях перекрёстного опыления лучше не рисковать. Фасолька вежливо отказалась, дескать, проверялась недавно по случаю, здорова, спасибо, и тебе не хворать.

Повесила трубку и поняла, что до этого разговора не верила полностью в чистейшее незамутненное безразличие Альберта, но, да, он и не подумал ей позвонить. Дура, чо.

…Ей не удалось справиться с отвращением, но и совсем свалить с Арбата не получилось. Шла как-то по переходу от метро и услышала бессмертное: «Девушка, познакомимся, даааа?» Обернулась и увидела хорошенького хрупкого блондинчика белокожего, с прямыми волосами до плеч, и при этом с тем незабвенным акцентом, от которого она теряла волю. По легенде Сашенька имел дедушку-шведа, сосланного в Баку, чью холодную северную кровь не смогла растворить ни местная жена, ни зять, взявший его белобрысую дочь. Но в остальном прелестный белокурый мальчик был обычным продуктом своего города и времени, хотя и носил кличку «Золушка», но исключительно за внешность.