Йожеф Дарваш - Город на трясине

Бедняги, они всерьез восприняли то, о чем никогда не думали ни Гитлер, ни его венгерские подражатели. За это им и пришлось теперь расплачиваться. Правители эпохи Гембеша, дополнившие террор демагогическими, фальшивыми и ядовитыми лозунгами, успешно завершили то, что в основном уже было достигнуто жестоким террором бетленовской реакции: перебили хребет самосознанию венгерского народа, абсолютно дезориентировали его, приглушили в нем память о Ракоци и Кошуте, путем соответственных противоядий ослабили силу его сопротивления, разложили его политически.

Деже Сабо оказался прав. Гембешу все-таки удалось совершить нечто «великое» — довести Венгрию до катастрофы.

За это и воздвигли ему памятник верные пособники.

И по той же самой причине группа мужественных венгерских демократов-коммунистов, как бы предупреждая о грозящей катастрофе, взорвала этот памятник в день годовщины смерти Гембеша — 6 октября 1944 года.

Все, что было после Гембеша, можно было уже уподобить сдвинутому с места возку, который, набирая скорость, мчится под уклон вниз, в пропасть, грозящую гибелью всей стране. Дарани, Имреди, Телеки — каждый из них взбирался на козлы, словно именно ему было предназначено остановить мчащийся возок. Во всяком случае, с этим связывали свои надежды консерваторы, опасающиеся всяких крайностей, однако в конечном итоге все они только еще сильнее подгоняли лошадей.

Мощь Германии становилась все ощутимее для Европы. Гитлер уже начал выпускать свои хищные когти. Прибегнув к страшному террору, он с большим перевесом в голосах одержал победу на выборах в Саарской области, порвал, точно простой клочок бумаги, международное соглашение о демилитаризованной зоне вдоль Рейна, с молчаливого согласия английской и французской реакции, прикрываясь убийственно лживым лозунгом невмешательства, помогал топить в крови молодую испанскую демократию. С помощью кровавых хмельных паров расистского мифа он растравил живущих за границей фольксдойче, чтобы тем самым подготовить аннексию, и в марте 1938 года обрушился на Австрию.

Теперь, подступив к границам Венгрии, германский фашизм стал еще сильнее. В части венгерских фольксдойче взыграла кровь их германских предков. Более того, «арийское сознание» начало пробуждаться даже у значительной части ассимилировавшихся немцев из среднего класса. Как ни говори, было бы неплохо оказаться членом подобной группы народов… И скрыто — пока еще только в глубине души — начал развиваться процесс диссимиляции.

Симпатии к Гитлеру у части среднего класса, мелкой буржуазии возрастали не по дням, а по часам: кое у кого восхищение этим «замечательным деятелем» пробудило расовое самосознание, а кое у кого — жажду подвигов, тягу к преследованию евреев, антисемитизму, заставляло учащенно биться сердца джентри и мелких буржуа. А поскольку все это легко увязывалось с иллюзорными мечтами о возможности, выступая на стороне могущественной Германии, сбросившей с себя цепи Версаля, разорвать и кандалы Трианона, то большего представителям среднего класса, пожалуй, и желать было нельзя… Оказалось, что наш сумасбродный средний класс, который всегда называл себя носителем исторического сознания нации, страдает хроническим расстройством координационных функций, не способен правильно ориентироваться, а его историческое сознание не идет дальше отмежевания от евреев. Он в своей значительной части всегда был преданным, примерным служакой, всегда вопреки интересам народа верно служил венгерской реакции, но теперь, заметив появление за пределами страны более сильного и могущественного господина, закапризничал и перестал слушаться.

Создаваемые одна за другой реакционные организации овенгерили свастику, заменив ее скрещенными стрелами. Они вербовали себе членов из рядов среднего класса и мелкой буржуазии. Вожаками этих организаций, множившихся не по дням, а по часам, становились бывшие армейские и жандармские офицеры, областные предводители, оплакивавшие старые сословные времена, опустившиеся графы, а за кулисами в качестве невидимых вдохновителей действовали испытанные контрреволюционеры, выдвинутые Гембешем на важные административные посты, типа Милотаи, Иштвана Антала, Андраша Мечера, Ференца Райниша и Ласло Эндре. Только с помощью гораздо более активной псевдореволюционной демагогии Салаши и его пособникам удалось привлечь на свою сторону люмпен-пролетариев, а также кое-где незначительные слои неграмотной, откликавшейся на любые радикальные лозунги, сбитой с толку крестьянской бедноты. Салашисты долго выглядели «недостаточно салонными» в глазах графско-джентри-мелкобуржуазных нилашистов. Конечно, считали они, обещать массам надо побольше, но играть с огнем все-таки не следует. Да и Гитлер обратил на них внимание в самую последнюю минуту, хотя до этого в них, собственно говоря, и нужды-то не было, так как и официальная венгерская реакция служила ему верой и правдой. Сотрудничать с «законной» контрреволюцией было надежнее, солиднее.