Йожеф Дарваш - Город на трясине

Разумеется, помимо трудолюбия ему еще и везло, так как за что бы он ни брался, все ему удавалось. Однако, несмотря на все свои удачи, он почему-то не чувствовал себя героем. И хотя он с сыновьями ходил по хутору с таким видом, будто добрая его половина уже принадлежала ему, в глубине его глаз пряталась какая-то затаенная печаль.

В округе их не любили. Правда, враждебно к ним никто не относился, более того, многие старались скорее заискивать перед ними в надежде получить деньги в долг или еще что. Однако они постоянно чувствовали себя здесь чужаками.

Карбули-отец пытался изменить такое положение. Так, прошлой зимой он послал в подарок целый мешок пшеницы семье Бартока, которая буквально голодала. Люди, разумеется, порадовались такому шагу, но решили, что, видимо, жадный Карбули уже начал выживать из ума. Никакого результата он этим, однако, не добился, разве что увеличилось число тех, кто приходил к нему просить в долг денег или зерна. А когда он им отказывал, его ругали еще больше, чем раньше.

Это, собственно, была его первая и последняя попытка пробить лед отчуждения, а поскольку это не дало желаемого результата, старик еще больше замкнулся в себе и стал с еще большим упорством карабкаться наверх, умножая свои приобретения. Как раз в тот период его сын и расстался с Эсти Борш.

И вот сейчас Карбули-отец сидел за столом в глубоком раздумье.

— Вот если бы мы раньше не влезли в это дело, то могли бы купить этот участок, — повторил он и посмотрел на сына, словно ожидая от него поддержки. — А ты что скажешь на это?

Пали пожал плечами.

— Так-то оно так, — проговорил он, чтобы хоть что-то сказать, и лениво развалился на стуле.

Отец немного помолчал, а затем осторожно спросил:

— А что нового у Тимаров? — Однако, увидев выражение лица сына, он тут же переменил тему разговора. — Не знаю, что стало с этим Мольнаром. То ему не так, то не этак. Все время ругается, ни на минуту рот не закрывает. Вот и сегодня утром говорит мне: «Почему бы вам не привязывать своих кур, коли вы за ними следить не умеете?» Мне иногда хочется уехать куда-нибудь из этого нищенского гнезда. Здесь, как ни старайся, все равно завшивеешь вместе с остальными. Все они нам завидуют, а сами и пальцем не хотят пошевельнуть, чтобы улучшить свое положение. Их не тревожат ни вши, ни грязь. Им все равно, лишь бы ничего не делать. Но уж другим спуску не дадут. Вот и этот Мольнар…

Старик начал говорить спокойно, но постепенно разошелся и даже встал. Голос его звучал все громче и громче. Казалось, этот разговор не имел никакого отношения к тому, с чего он начал. Старику, видимо, хотелось, чтобы и сыну передалось его негодование, однако тот довольно спокойно воспринял слова отца. Спустя минуту Пали встал и, потянувшись, сказал:

— Вот я ему разок покажу, тогда он сразу же перестанет болтать…

С этими словами Пали вышел во двор и, взяв лопату, начал убирать навоз. Поработав немного, он остановился, посмотрел на голубое небо, на зелень перед хутором, однако не яркие весенние краски волновали его. Мысли парня витали вокруг Эсти, и он не без испуга подумал: неужели правда, что Анти Бенке ходит к ней?..

Вскоре во двор вышел и отец. Старик принялся чистить хлев. Они работали молча, так как им не о чем было больше разговаривать. А кругом вовсю бушевала весна. Над их головами, над Сапожной слободкой и вообще над всей страной раскинулось по-весеннему высокое голубое небо, под которым, будто муравьи, копошились люди.

Яниш Воробей, стоя на коленях у своего дома, готовил участок под паприку.

Тетушка Вечерине сидела на завалинке и, распахнув кофту, кормила грудью малыша, который лежал у нее на коленях.

Бакоши, свекровь и невестка, копались на своей пшеничной делянке.

Тетушка Дьерене стирала бельишко.

Даже старый Бенке и тот вылез на весеннее солнышко, усевшись на завалинке. Рядом с ним сушился его соломенный матрац.

В семействе Берты рушили и жарили кукурузу. Вокруг жаровни толпились ребятишки, дожидаясь желанного лакомства, которое одновременно было для них и обедом.

Мольнары, Борши, Фаркаши, Кардоши, Фекете, Ситаши, Балоги, Бенке — все бедняки, жившие в Сапожной слободке, да и все село, а может, и все земледельцы страны копались в земле. Дотрагиваясь до нее руками, люди чувствовали приход новой весны. С ее приходом нищета и нелегкие заботы как бы отодвигались куда-то на задний план. Поденщики с тощими котомками за плечами, где лежало немного хлеба, разбредались в поисках работы. Сейчас они старались не думать о том, что хлеб у них скоро кончится, но не кончатся их беды и печали…