Богуслав Бржезовский - Железный потолок

Снова наступило молчание. Тягостное и долгое. Снова живые картины на любительской сцене. Только фигуры немного сдвинулись. Людвик отошел к окну. Мария оперлась на стул, чтобы быть ближе к Ондржею. Людвик обернулся к Краммеру, словно ожидая, что тот разрядит атмосферу хотя бы какой-нибудь шуткой. Но и Краммер молчал, он вытащил из пачки сигарету «Кэмел» и протянул ее Людвику.

— Поехали, — сказал Ондржей, обвел взглядом Марию, Людвика, словно не замечая остальных. Взялся за чемодан, лежащий на стуле.

В ту же секунду в руке Шмидтке появился пистолет.

— Мне очень жаль, — сказал он, — я прибегаю к этому без всякой охоты.

Ондржей отпустил ручку чемодана и смотрел на Шмидтке в упор, словно стараясь понять, стоит ли считать эту угрозу серьезной.

— Будьте благоразумны, — воскликнул Краммер. — Иначе вы испортите остаток дня, который может быть весьма приятным.

— У вас, Краммер, вероятно, тоже есть оружие? — спросил Людвик иронически.

— Есть, — невозмутимо ответил Краммер и вытащил из кармана пистолет. — Только я не совсем хорошо представляю себе, как с ним обращаться. Тем хуже для вас. Советую вам поэтому идти с нами и выпить по рюмке коньяку.

— Прошу, — сказал Шмидтке, не отводя оружия от Ондржея.

— Прежде всего дамы, — указал он пистолетом на Марию и на Ольгу, потом немного отступил от двери, чтобы открыть ее левой рукой. — Затем пожилой господин…

Никто не двинулся с места. Ольга подошла к Марии, дотронулась до ее плеча и хотела что-то сказать. Мария ее, однако, опередила.

— До чего ты дошла! — воскликнула она с презрением. — Нечего подлизываться! Вытаскивай свой револьвер!

— Как хорошо было бы поговорить о таких вещах за рюмкой коньяку, — заметил Краммер. — Иначе, честное слово, могу пообещать вам только, что если буду вынужден кого-нибудь застрелить, произнесу при этом какие-нибудь благородные слова. Возможно, о человечности либо о братстве между людьми. Вы же, наоборот, можете обдумать, что будете провозглашать, умирая. Дело в том, что и убийство должно происходить на должном уровне.

— Ну, живо, живо! — нетерпеливо приказал Шмидтке.

— Also, los, los! — вырвалось у Людвика, и он истерически рассмеялся.

— Свинья! — прошипел Шмидтке.

На середину кухни вдруг вышел Рознер. Он все еще не надел пиджак и был в своей белой праздничной рубашке. Казалось, он не понимал, что вокруг него происходит. Он встал между Ондржеем и Шмидтке и спросил медленно:

— Зачем все это?

Он смотрел поочередно то на Шмидтке, то на Ондржея, то на Ольгу, словно ожидая получить от них объяснения.

— Советую вам, папаша, поскорей исчезнуть отсюда, — прошипел в бешенстве Шмидтке.

Но Рознер как будто не слышал, он протянул руку к его пистолету. Шмидтке быстро отступил, переложил оружие в левую руку, а правой схватил Рознера за ворот рубашки и, весь побагровев, изо всех сил оттолкнул его так, что старик перевернул стул вместе с чемоданом и упал на пол к ногам Ондржея.

— Краммер! — приказал Шмидтке.

Краммер без колебаний поднял свой пистолет и навел его на Ондржея, который хотел кинуться на Шмидтке. Людвика вдруг словно парализовало. Страх клещами сдавил все его существо. Он вскрикнул, протянул руку к Краммеру. Раздался выстрел. Он видел, как Ондржей подхватил на руки падающую Марию. Позднее Людвик вспомнил, что на него уставились злые, ненавидящие глаза Шмидтке. Он знал, что ему уже не уйти. Дуло пистолета увеличивалось. Увеличивалось до размеров гигантского черного жерла, которое поглотило его.

Жива. Вероятно, еще жива. Господи, хоть бы она осталась жива.

Ондржей был не способен думать о чем-либо другом. В комнате жарко и темно. Он вскочил с койки и подошел нетерпеливо к окну. Оно выходило на тихую, пустынную улицу. Он хотел открыть его. Но потом побоялся, что разбудит Рознера, который лежал на другой койке. Вероятно, старик все же уснул. Он лежит тихо, даже дыхания его не слышно. Ондржею хотелось закурить, он поискал в карманах спички. Нашел пустой коробок. Как можно тише он отворил дверь. Яркий свет ослепил его.

— Почему не спишь, товарищ? — спросил его человек в офицерской форме, сидевший за столом.

— Не могу, — ответил Ондржей. — Можно я посижу здесь немного?

Человек кивнул в знак согласия и протянул ему спички. Ондржей присел на стул возле письменного стола, зажег сигарету, наклонился вперед, курил и смотрел прямо на часы, висевшие на стене. Стрелки показывали половину второго.