Александр Иличевский: Справа налево

Краски Армении растерты твердым небом и струящимися по склонам облаками, замешаны с камнем, солнцем и травами… В палитре пейзажей преобладают оттенки вулканические — цвета суровых, чуть пепельных минеральных красок. Следы террасного земледелия — выверенные мазки на импрессионистическом лоскутном полотне ландшафта. Оттенок «апельсинового камня» — туфа, некогда вспененной лавы в вулканической горловине Арагаца, — свидетельствует о времени строительства здания. Самые старые дома построены из темно-пепельного туфа, недавние — из теплого, цвета заката пористого камня.

В горах на границе с Ираном шерсть погружается в минеральные и растительные краски. Подобно полотнам персидских габбехов или редкого китайского шелка, выкрашенного сливовым соком, ткани, подражая сетчатке, запечатлевают окружающие растения, камни, времена года, попавшие под властную кисть солнечных лучей и словно подставленные под камеру-обскуру, образованную скалистым ущельем.

В Армении повсюду можно встретить животворящие камни — хачкары: плиты с вырезанными крестами и орнаментальными надписями. Чуть не в каждом селе есть отгороженное место, где под навесом установлены эти каменные святыни, хранители места, принесенные сюда с окрестных склонов. Армянский крест — принципиально растительный, с корнями и кроной, древо жизни. В церквях можно встретить следы исторического лавирования: молельные ниши с исламским орнаментом и прямые кресты — «распятия крестоносцев». В Гегарде часть храмового комплекса вырублена непосредственно в скале, из расселины которой бьет ключ, благодаря чему и было выбрано это место, еще в дохристианские времена, для строительства святилища. В Средние века Армения наряду с Иерусалимом входила в список мест, обязательных для посещения паломниками, — не только как государство, одно из первых в мире принявшее христианство, но и как страна спасения человечества, наследница Ноя.

В Гегарде мы впервые встретили «сталактитовую» резьбу под сводами и тему зооморфного близнечного мифа: бык быка поднимает на рога (сравните со славянским мотивом, наблюдаемым в силуэтах кратеров на Луне: «Брат брата на вилах держит», — так однажды украинская крестьянка в степи под Одессой в полнолуние объяснила мне действо, происходящее на спутнике нашей планеты).

Ветер, сильный ветер, пришедший с Арагаца, гуляет по Еревану. По тротуарам в небольших смерчах пляшут и вальсируют мусор и сухая листва, поднимается пыль и запорошивает глаза. На площади Республики подсвеченные струи фонтанов готически взлетают, подчиняясь музыкальному ритму. Ветер срывает с мелодии брызги и окропляет праздничную толпу. Вокруг полно французов, прибывших на международный кинофестиваль. Парковка перед гостиницей зарезервирована для кортежа мэра Парижа, в чьей компании — Клаудия Кардинале и Фанни Ардан.

На площадях и в кальянных можно увидеть стамбульских и иранских армян, предпочитающих проводить отпуск на исторической родине; много армян из Ирака — эти были вынуждены перебраться в Армению после начала в Месопотамии войны.

Улицы многолюдны и приветливы. Юная девушка свободно подсаживается на парапет к мужчинам, годящимся ей в деды, и вполголоса о чем-то увлеченно с ними говорит. Что, кроме уважения к старшим, может связывать два возраста? — европейская ментальность не способна это объяснить.

Фонтаны гаснут, и только ветер рябью размазывает скромные огни ночного города по водной глади.

Мы сидим в ресторанчике, закусываем тутовку летней долмой (вместо мяса в виноградных листьях — нут и травы). Писатель Арис Казинян рассказывает: «Когда-то военные действия проходили в пятидесяти километрах от Еревана. Столицу окружали леса, теперь они вырублены, но свое дело деревья сделали: согрели город. В начале девяностых вся Армения была обесточена. В каждой квартире стояла буржуйка, стены домов чернели сажей. В подъездах не было дверей — они были пущены в топку. В ясные дни матери выносили детей из квартир с обледенелыми стенами на улицу — согреться на солнце. Дорога в Иран, до границы с которым от Еревана 400 километров, звалась „дорогой жизни“. Иран помогал и помогает. За тысячу лет армяне не прибавили в численности населения. Вышла ничья с небытием. Но творчески мы его победили».

Благодарные большеглазые дети, получившие за банку красной смородины тысячу драм (восемьдесят рублей). Длинный зеленый язык горнолыжной трассы, рассекающей лесистый склон над Джермуком. Пугливый ослик на пригорке, стоящий по шею в закатном солнце и приплясывающий от щелчков затвора фотоаппарата. Серебряное полотно, пролитое полнолунием на поверхность Севана. Одинокий таинственный хачкар, высеченный в скале. Притяжение гор, влекущих подняться в них и раствориться в дали над монастырями Санаин и Гндеванк.