Каваи Стронг Уошберн - Акулы во дни спасателей

Там стояла Хадиджа, высокие скулы, ясные глаза, затейливые арабские серьги раскачивались, касаясь темно-шоколадной шеи, кудрявые волосы были забраны в привычный пучок на затылке. Она надела футболку с треугольным вырезом, но по-прежнему была в строгих черных брюках, обтягивавших ее толстые бедра. Хадиджа смотрела на карри так, словно оно ее оскорбило.

— Как дела?

— Карри чуть пригорело, — ответила она, обернулась и замерла, увидев меня. — Господи, Ноа.

— Что?

— Вид у тебя изможденный, — пояснила Хадиджа. — Я знаю, что мне не следует так говорить, но все же.

— Спасибо, — ответил я. — И раз уж мы говорим откровенно, эти брюки тебя полнят.

Она рассмеялась.

— Извини. Ну правда, Ноа, у тебя такой вид, будто ты пробежал марафон, причем на одних сигаретах. — Она прикрыла улыбку ладонью. — Даже не верится, что я это сказала. (Телевизор в гостиной болтал без умолку, на экране появились новые марионетки и какой-то гигантский робослон; кажется, они беседовали о том, откуда берется дождь.) Ты меня слышишь? — спросила Хадиджа, и я понял, что слишком долго таращился на экран. Она подошла ближе, коснулась моего плеча своим плечом — гладким и теплым, как щека.

— Я сегодня нашел собаку, — начал было я. — Она…

Хадиджа вопросительно подняла брови, положила руку мне на живот, и мне захотелось рассказать ей обо всем, но я вспомнил, что было в прошлый раз, когда люди меня узнали. Все соседи, кто слышал о произошедшем, сразу стали во мне нуждаться, и родители приносили домой банкноты…

Я покачал головой:

— Не обращай внимания. Такой уж я: вечно все преувеличиваю. Всё как обычно — дети-аллергики, наевшиеся арахисового масла, застрявшие на дереве кошки, симулянты, выдумавшие инфаркт, чтобы не сидеть в суде присяжных.

Хадиджа улыбнулась — вежливо, холодно.

— Я здесь, — сказала она. — И могу выслушать тебя.

— Знаю, — ответил я, но добавить мне было нечего.

После ужина Рика, чтобы ее не отправили мыться и спать, привычно пошла на хитрость: попросила меня поиграть на укулеле, которую я у них оставил.

— Поздно уже играть, — ответил я Рике. — Да и ты просишь меня поиграть, только когда хочешь от чего-нибудь отвертеться.

— Укулеле, — нараспев проговорила Рика. Я снова отказался. “Укулеееелееееее!” — громко заканючила она.

Я встал, притворно нахмурясь, Рика вскочила, схватила уке и принялась терзать струны. Уке стоила полторы тысячи долларов, даже больше, подарок родителей на окончание Стэнфорда, понятия не имею, откуда они взяли деньги, все ответы, которые я мог придумать, разрывали мне сердце, так что я играл, даже когда совсем не хотелось, и она говорила мне об акулах, кладбище и том будущем, которое намечтали родители. Я скорчил рожу, пошевелился, Рика выбежала в коридор, забилась в угол своей комнаты и хотела было снова ударить по струнам, но я ее опередил.

— Отдай, — велел я.

— Она теперь моя, — ответила Рика, хотя держала уке неправильно, грифом вправо, и, пытаясь взять аккорд, промахнулась по струнам. — Я лучше всех в мире играю на укулеле. В сто раз лучше тебя.

Она снова занесла пальцы над струнами, но тут я выхватил у нее уке и крепко зажал в руке. Рика потянулась было к гитаре, но я отвернулся, прикрыл собой уке, подожди, сказал я, подожди чуть-чуть. Я взял пару аккордов, подтянул колки.

— Ты ее расстроила.

Тут я почувствовал, что в дверях за моей спиной стоит Хадиджа, ее тень, ванильно-цветочный запах.

Стоило мне взять уке, и обе обращались в слух; я понимал, что Хадиджа влюбилась в меня еще и поэтому, я знал это. Я часто играл у них в гостях, иногда после ужина, иногда мы с Хадиджей, уложив Рику, сидели вдвоем в гостиной, пили джин с имбирным элем или не пили ничего, я доставал уке и играл, пел неплохо, Хадидже нравилось, теплый мед. Я кайфовал от того, каким становлюсь для них.

Я спел несколько песен, прямо тогда, прямо там, “Желе из гуавы” [91] “Желе из гуавы” ( Guava Jelly) – песня Боба Марли. , “Улетаю на реактивном самолете” [92] “Улетаю на реактивном самолете” ( Leaving on a Jet Plane) – песня Джона Денвера. , каждый следующий аккорд лучше предыдущего, россыпь лишних нот, чтобы мелодия звучала дольше, я вошел во вкус, Рика просила “Где-то над радугой” [93] “Где-то над радугой” ( Somewhere over the Rainbow) – песня Израэля Каанои Камакавивооле. , но я отказался, эта песня мне надоела, вместо нее я сыграл “Неси свой бокал” [94] “Неси свой бокал” ( Bring Me Your Cup) – песня регги-группы UB40. с переходом в “Поддай жару” [95] “Поддай жару” ( Stir It Up) – песня Боба Марли. , причем сыграл так, что понравилось бы и Марли с его хриплыми причитаниями, лучшего окончания вечера нельзя было и придумать, когда затих последний аккорд, я сказал Рике, ну все, хватит, хватит, маме пора тебя купать.