Тимур Зульфикаров - Странствия Ходжи Насреддина в XXI веке. Новое учение древнего мудреца

Кто видел…
Кто знает…
Только Ты…
А?..
А июнь — могильщик майских жуков…
Вот они, как старые люди на больничных койках, умирают… утихают…
Воздев к равнодушным небесам руки-лапки…

Творец назначил им последний час…
Я знаю…
И жуки знают…

Но вот я брожу по бесконечным горным тропкам и травам
И переворачиваю майских жуков со спин на лапки…
Пытаюсь вернуть им летучую жизнь их…

И они взлетают…
Но потом вновь падают на спинки и трепещут судорожными лапками…

Они чуют, что пришёл их срок…
Они чуют Творца…
И я чую…

Но разве не Творец повелевает мне спасать переворачивать их обречённые… малахитовые… крылатые жизни…

Дервиш сказал:
— Все поэты уже лежат… уповают в земле…
Но вот один ещё дышит… бродит по земле…
Он, как дитя очарованное, читает свои стихи, поёт песни…
С надеждой улыбается всем людям…
Он не знает… не чует, что ХХI век Золотого Тельца насмерть забыл о Поэзии…

Поэт!..
Иди!..
Возвращайся к своим…
В землю…
Они услышат тебя…
И поэт пошёл в землю…
К своим лежащим возжидающим поэтам-собратьям…

Долго шёл он по Руси…
Искал погост поэтов…
И близок был погост тот…

Но тут какая-то древняя старушка
В заброшенной новгородской деревеньке Яжелбицы,
Заколоченной голгофскими… ветхими…
Но вечно свежими гвоздьми…
Прошептала весело… беззубо
Из резного … майского открытого окошка с горшками духовитой герани:

— Эй, сынок! Цыган что-ли прохожий… певучий…
Петух… петель оручий…
Соловей-разбойник гремучий…
Напой мне песни напоследок…
А я окошко и глаза промою родниковою водою…

И поэт запел…
Зашелестел, как пшеничный спелый колос…
Зазвенел, как валдайский колокольчик…
Загудел, как Царь-колокол…

И забыл о погосте…

Дервиш сказал:
— Старый рыжезолотой пёс-волкодав Рекс-Палвон
Бродит по сонному кишлаку…
Тычется во все глухие ворота и дувалы…
Но все гонят его…

А ведь он ограждал… охранял стада-отары кишлачные от волков …
Шакалов… медведей в дальних опасных горах…

Но все те стада-отары ушли…
Стали шашлыком… пловом… манту… шурпой…

А Рекс-Палвон — царь всех волкодавов — остался…
Старый… едва дряблые лапы ступают…
Хвост и уши обрубленные едва шевелятся…

И вот просит помощи у человеков —
Какой-нибудь засохшей лепёшки…
Иль бараньей косточки…

Но никто не даёт… никто уж не погладит его по спине и лобастой львиной голове…
А ведь ласка слаще лепёшки…
И даже собака это знает… чует…

А в мире мало любви осталось…
А зачем мир без любви…
Айхххх… ойхххх…

Тогда Рекс-Палвон бредёт в одинокую глиняную кибитку мою на Золотой горе…
И путается… спотыкается… теряется… в высоких диких травах цикория…
Ромашки… зверобоя … тысячелистника…
Которыми заросла тропинка к кибитке моей…
К усыхающей жизни моей…

А ведь раньше здесь шли дневные и ночные…
Хмельные… курчавые… разгульные друзья… девы… жёны мои…
Как Рекса былые пыльные стада…
А нынче где они…
Но вот только одинокий волкодав бредёт по тропинке моей…
Я радостно встречаю его:
— Брат четвероногий!
Золотой царь былых волкодавов…
У меня есть самаркандская лепёшка… кишлачный джургот…
И сырые сырные шарики-панир…
Я уж не могу их грызть… зубов нет… может ты сможешь?…

Я кладу ему в добрую пасть сырные шарики…
Но у него тоже нет зубов и шарики падают и катятся по тропе…
Я улыбаюсь…

И Рекс-Палвон тоже улыбается!..
И даёт мне от радости две мяклые мохнатые дрожащие лапы…
Айхххяяяя…

Так мы и стоим на тропе травяной…
Обнявшись…
Две одинокие весёлые старости…
Собачья…и человечья…
Иль это одна старость?..

О, Творец!..
Иль всё перемешал Ты…
Всё Ты перепутал…

У дервиша спросили:
— Любовь и Дружба — это вечнозелёные деревья?..
Иль цветущие… а потом осыпающиеся?..

Сказал:
— Любовь и Дружба — Вечноцветущие Деревья!..