Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

И национализация промышленных предприятий прошла бы у них более гладко, так, как и без революции Запад сам пошел по этому замечательному пути и расплодил на заводах и фабриках сотни чиновников там, где раньше с работой управлялись десятки простых служащих.

И воспевание машинной техники, и преклонение перед пылесосами и тракторами не нужно было бы насаждать при помощи государственной изящной литературы, так как у западного обывателя без всякой пропаганды при виде всех таких достижений уже сама по себе восторженно поет душа.

Вот, единственно с чем пришлось бы серьезно бороться коммунизму на Западе, это – с чувством собственности, с жестоким сопротивлением населения экспроприациям коров, лошадей, ложек, вилок, простынь и денежных сбережений, запрятанных под тюфяком. На этой почве могла бы возникнуть даже гражданская война; ложки и вилки, быть может, создали бы свое собственное западное «белое движение». Но, возможно, что, легко достигнув соглашения с населением по всем остальным вопросам, правители-коммунисты пошли бы на компромисс и оставили бы гражданам их мелкую частную собственность, выговорив взамен более непримиримое отношение к Богу-Отцу, к Сыну и к Святому Духу.

Все это было бы так, если бы в результате великой войны вместо России рухнул и впал во временную анархию Запад. При помощи германского генерального штаба коммунистический Интернационал избрал бы для опытного поля свои собственные народы, порождением которых он был. И в таком образовании «Союза Западных Социалистических Советских Республик» была бы своя логическая, психологическая и историческая правда. Ведь опыт полного закабаления духа, с регламентацией мнений, чувств и желаний, Запад уже приобрел в Средневековье на протяжении почти тысячи лет во времена папской власти. Методы насильственного коммунизма вполне сродни методам воинствующего католицизма. Не даром Достоевский утверждал, что политический социализм есть «не что иное, как лишь вернейшее и неуклонное продолжение католической идеи, самое полное и окончательное завершение ее, роковое ее последствие, выработавшееся веками».

Это проникновение в истинную сущность социализма было у Достоевского поистине гениальным, так как сам он не испытал воплощения коммунизма в жизнь, а только предвидел. Между тем, какой, в самом деле, жуткий параллелизм обнаружила коммунистическая власть с папской властью, когда та была и церковной, и светской одновременно!

Различие между той и другой – только формальное: католицизм считал всякое насилие дозволенным, ради принудительного Царствия Божьего; коммунизм точно также уверен в священном характере своих насилий над человеческой личностью во имя земного рая народов.

И сколько страшных других параллелей! Террор инквизиции тогда и террор «государственной безопасности» теперь. Пытки, казни – там. Пытки, казни – здесь. И суды над Галилеем, над Джордано Бруно – подобные судам над советскими учеными, уклоняющимися от догматов экономического материализма, от диалектического метода. И даже существование в обоих случаях Великих Инквизиторов: одних – действующих во имя Христа и ненавидящих Его; других – работающих ради обожествленного народа и презирающих все человечество…

Аналогия, усмотренная Достоевским между историческим католицизмом и нынешним социализмом, углубляется сейчас и наличием в коммунизме мистического фанатизма, своего рода извращенной религиозности. Большевицкая ярость в борьбе против всех религий на захваченной ими территории явно указывает, что они не просто атеисты, что их гонения на веру – не только гонения, но действительная религиозная война. Коммунизм – не обычное социологическое учение, а фанатичная вера в осуществление радости земного бытия, без бессмертия души, без загробного существования, при наличии единственного бога – человека, всемогущего, всезнающего, непобедимого, восседающего на троне-машине, в ореоле излучений ослепительной техники. Коммунизм, как крайняя степень социализма, с его догматикой земного счастья, отчасти близок к саддукеям, также отрицавшим и бессмертие души, и воскресение мертвых, и существование высших духов и ангелов. Нет сомнения, что по этой причине, помимо соображений национального освобождения, евреи так охотно и в таком заметном количестве примкнули к большевикам. Только впоследствии правое крыло евреев-марксистов отшатнулось от коммунистов и даже стало искренним их врагом, когда советская власть путем разбойной жестокости стала создавать рай на земле, взращивая свое Древо Жизни на трупах замученных и поливая ее кровью невинных.