Яна Жемойтелите - Счастье

Таня мимоходом посмотрела в зеркало. Серый учительский костюмчик, нижняя пуговица почти оторвалась и висит на нитке. Волосы собраны пучочком, лоб открыт — высокий, выпуклый, а между бровей складочка появилась, не было ее прежде. Почему Миша Веселов выбрал ее, мог ведь кого угодно? Прежде Таня думала, что, может быть, он разглядел в ней что-то такое, чего не замечали другие. Например, красивую душу. Ведь это вовсе не главное, как выглядит человек и даже если он стирать как следует не умеет. Может, она как та рябина, которая к дубу перебралась. Но что, если в самом деле просто «на глаза попалась»? Миша шел на остановку от своей любовницы, которая выставила его за дверь... Да что теперь рассуждать!

Таня уже натянула сапоги, чтобы Ваську забрать пораньше из садика и уехать из этого города... куда? Да все равно куда, лишь бы подальше. Ей как-то не приходило в голову, что их вообще никто нигде не ждет. Не могло же в самом деле такое случиться, чтобы живых людей оставили на улице посреди зимы. Советская власть этого не допустит!

Она почти что вслух произнесла это на пороге: «Советская власть не допустит...» — и в этот момент Галина Ивановна толкнула дверь со двора и чуть не налетела на Таню. У Галины Ивановны губы были собраны в узелок и будто даже прострочены по краям серой суровой ниткой. Таня отпрянула от дверей и чуть не завалилась назад. А Галина Ивановна в строгой своей манере сквозь зубы произнесла:

— Ты куда это собралась?

— З-за Васькой. — Таня хотела уйти тихо, чтобы ничего не объяснять. Переночевать в школе, например. В комнате ночного сторожа. Дядя Петя ее бы с Васькой пустил.

— Куда собралась, я спрашиваю? — очень грозно переспросила Галина Ивановна. — Думаешь, я совсем из ума выжила на старости лет? Ничего не понимаю? А ну, скидывай боты, поговорим.

— Так я за Васькой...

— Успеешь еще за Васькой. Чайник вскипяти, проголодалась я. На вот! — Галина Ивановна протянула ей кулек с мясистой аппетитной ватрушкой. Такую ватрушку хотелось еще долго нюхать, прежде чем откусить, чтобы продлить удовольствие. Но сейчас Таня эту ватрушку нюхать не собиралась, не до того ей было.

Свекровь вдобавок перегородила своим телом путь к бегству. Глубоко вздохнув, чтобы заглушить подступавшие рыдания, Таня скрылась на кухне с этой ватрушкой.

Галина Ивановна грузно прошлепала следом и уселась на табуретку, которая крякнула в ответ.

— Аванс на почте выдали, дак... — объяснила она появление ватрушки, хотя наверняка не об этом хотела поговорить.

Таня молча налила чаю в чашку с голубым ободком, которую Галина Ивановна чрезвычайно жаловала и даже мыть не позволяла. Сама всякий раз с содой мыла, и Тане даже казалось, что свекровь боится подцепить от нее какую-нибудь заразу, поэтому и моет с содой.

Галина Ивановна пила из блюдца, причмокивая, с явным удовольствием. Наконец, утерев губы краешком полотенца, сказала:

— Ты вот что, Танька, не дури. Или думаешь, я сатана такая, что родного внука на улицу выставлю?

У Тани дыхание перехватило, и она ожидала уже, что Галина Ивановна скажет, будто от хорошей жены муж не сбежит к чужой красотке, однако свекровь прошамкала:

— Мишка-то мой совсем дурак, видно, ежели к Зинке сбежал. Он с ней еще до вашей свадьбы валандался, не знаю, что уж такого он в ней нашел, приворожила или еще чего. Зинка сильно старше его будет, муж на фронте погиб, а она потом с одним офицером крутила, а того на Дальний Восток перевели. Уехал — и ни слуху ни духу, она от него аборт сделала. Чего зыришь-то? Я про Зинку давно все вызнала, люди-то понапрасну врать не станут, а Мишка и слушать не хотел. А когда она его за дверь вышвырнула, то-то я обрадовалась. Думала, наконец остепенится, жену себе найдет молодую, пригожую.

— А я, по-вашему, что же...— Таня даже не могла подобрать подходящего слова.

— Да ты хорошая, только никудышная. Я-то пыталась научить тебя тому, чему тебя мать не научила. Быть хорошей женой, хозяйкой...

— К-как? — спросила Таня.

— А так, что и объяснять не стану, все одно не поймешь. Ты разве что-то можешь понять? С твоими мозгами-то?!

— А что с моими мозгами? Почему это не пойму?

— Потому что детдомовская ты. Неласковая, значит.

— Что значит неласковая?

— Вот ты даже слова этого не знаешь. Дак чего уж там говорить! Ватрушку ешь и дуй за Васькой. Будете у меня жить, а Мишку, стервеца, я больше на порог не пущу. Пускай у Зинки на заимке живет, вот уж вскорости огребет по полной, да и поделом. Папаша-то евоный до войны всех баб обошел в округе. Похоронку на него получила, дак вроде даже не расстроилась, аж сама себе удивилась, что надо бы реветь, а у меня ни слезинки, вот до чего он меня довел, упырь! — Галина Ивановна смачно сплюнула.