Анатолий Курчаткин - Потрет женщины в разные годы

– Ой, ну что ты! – отозвалась Полина. – У нее столько знакомств в Америке. У нее там и в конгрессе, и в сенате, и в университетах. А у Артема в Америке никаких зацепок, нужно же как-то с Америкой завязывать отношения. Он даже сам в Америке не был ни разу. Не говоря уже о том, чтобы нас с Лиской вывезти…

Полина была с Маргаритой прямодушна и непосредственна до того, что иной раз Маргарите казалось, не род ли уж это хитрости? Их отношения, несмотря на ту историю с зампредом и полное прерывание всяческого неформального общения Маргариты с самим Скоробеевым, ничуть не изменились, и Полина, случалось, докладывала Маргарите о таких семейных делах, знать о которых Марагарите никак не слеовало да и не хотелось. Похоже, что Полине не с кем больше было поделиться. О Ципе она говоририла с тем бо́льшим уовольствием, что ей было известно от Маргариты об их взаимной антипатии. Того, что такими разговорами продает мужа, она словно бы не понимала. Или понимала, но считала это в порядке вещей? По принципу, проблемы начальства – твои проблемы?

От мыслей об этом Маргарита испытывала иногда едва не физическую тошноту. Ей хотелось простых, ясных отношений со всеми и во всем, работать, делая свое дело – как можешь, сколько можешь, выкладываясь до дна, – и все, больше ничего, а получалось, что дело обрастало всякими дополнительными условиями, обязанностями, занятиями, и они становились главным.

Дверь приемной раскрылась, и в ее проеме возникла Ципа.

– Все, счастливо. Предмет нашего разговора, – произнесла Маргарита в трубку – пока Ципа еще не могла слышать ее.

– Ой, ну надо же, опять! – воскликнула Полина. – Танк, настоящий танк. – И попрощалась: – Ладно, тебе тоже счастливо. Последи, если будет выпивон, чтобы Артем не злоупотреблял.

Накануне был день рождения одного из членов комиссии, многие по такому случаю приходили на заседание комиссии с сумками для застолья, и тогда после заседания устраивалось еще одно: уже с заздравными речами.

– Что, никого еще нет? – проговорила Ципа, проходя в приемную.

После того их разговора в маленькой комнате она больше никогда не здоровалась с Маргаритой.

– Нет, рано еще, – сказала Маргарита.

– А Артем там? – снимая дубленку, помещая ее на вешалку, ткнула Ципа пальцем в сторону кабинета.

– Нет еще, – с прежней короткостью отозвалась Маргарита.

– Тогда, если я кому понадоблюсь, я на его месте, – тоном приказа сказала Ципа и, раздирая на ходу расческой волосы, прямиком направилась к кабинету, распахнула и без того раскрытые двери во всю ширину, вошла и плотно закрыла их за собой. Было слышно, закрылись следом и двери внутренние.

Она давно уже взяла себе за правило приходить минут за сорок до начала заседания и, обосновавшись в кабинете Скоробеева на его месте, звонить по телефону правительственной связи. Таких телефонов было два, АТС-1 – для самого высшего правительственного круга, и Ципа звонила исключительно по нему. Телефон АТС-2 стоял на столе и у Маргариты, трубку у него снимала обычно она, а аппарат АТС-1 стоял только у Скоробеева. Иметь возможность позвонить по АТС-1 значило гарантированно попасть на само первое лицо, а не на помощника. Звонком по АТС-1 разрешались во мгновение ока все проблемы, которые до этого нельзя было решить долгие недели и месяцы. Но самое главное, пользуясь этим телефоном постоянно, как бы оказывался сопричислен к тому властному кругу, которому было положено пользоваться АТС-1, принадлежал к нему по полному праву, становился в нем своим, и с тобой уже нужно было считаться именно как со своим. Скоробеев, приезжая к началу заседания и обнаруживая Ципу на своем месте со снятой трубкой АТС-1, приходил в ярость, но обрушивалась она неизменно на Маргариту. «Я ее не должна была пускать?» – спрашивала Маргарита. «Не должна, не должна! – багровел Скоробеев. – Чтобы в следующий раз не смела!»

Однако остановить Ципу, не пропустить – это было Маргарите не по плечу. И она только изобрела способ избегать скоробеевского гнева: перед тем, как появиться Скоробееву, заходила в кабинет, начинала готовить совещательный стол к заседанию, опускала-поднимала шторы, переставляла с места на место стулья, все это досаждало Ципе, и она сворачивала разговор, клала трубку, оставляла скоробеевское кресло.

И сегодня, минут за десять до того, как, по ее расчетам, Скоробееву должно было приехать, Маргарита по-обычному зашла в кабинет и приступила к своим обычным делам – прежде всего стала раскладывать на столе папки с материалами обсуждения. Ципа, схватила она переферическим зрением, закрутилась на кресле, хлопнула по столу рукой, а потом, прикрыв трубку ладонью, громко произнесла: