Юрий Убогий - Что было, что будет

— И жратву нельзя.

— А что ж ты ее ел тогда, жратву? — ухмыляясь, спросил Щерба. — Ты с нами тоже участник получаешься, понял? И убегал и ел!

— Это случайно, — сказал мальчик. — Я не хотел.

— Доказывай теперь, хотел, не хотел! Ну, что, балда, за сусликами с нами идешь?

Мальчик задержался с ответом. Ему были неприятны и Щерба, и Жмурик, но все-таки с ними ему казалось веселее, легче, чем одному. Да и идти Щерба предлагал к дороге на Углы, по крайней мере не надо будет самому искать ее, людей расспрашивать. Пойду, решил мальчик, а там посмотрю, как дальше.

— Ладно, — кивнул он, — пошли.

Они долго пробирались по дну оврага через заросли терновника, бузины и бересклета. Вокруг было много мела: глыбы, плиты, крошево. Улавливался и запах его, чуть прохладный почему-то, напоминающий ежегодную весеннюю побелку хаты. Мел отливал синевой в тени и ярко, как снег, белел на солнце. В сочетании его белизны с зеленью травы и кустов было что-то радостное и бодрящее…

Вышли на кочковатый, заросший осокой луг и побрели по нему, петляя между коричневыми лужицами болотной воды. Воздух здесь был гораздо прохладнее, чем в овраге, да и солнце, казалось, уменьшило свой жар. Вспугнули двух чибисов, и они начали кругами ходить, мотаться над лугом, крича истошно и жалобно, мигая белым исподом крыльев. И луг, и осока, и лужи, и чибисы — все это было так хорошо знакомо и мило мальчику, что он невольно, не замечая этого, улыбался. Добрели до маленькой речки, перебрались на другой берег по скрученным проволокой бревнам. Здесь было посуше, росли ракиты и ольха. Петлявшая между деревьями черная, влажная тропинка пружинила под ногами. Скоро она понемногу пошла вверх, становясь все светлее и тверже. Вот уже и трещины появились на ней, и белесая пыль, и она вынырнула, наконец, из прибрежных зарослей на простор. Зной с новой силой охватил мальчика, слепящий, въедливый, дурманящий.

Теперь они шли по неглубокому логу с уже подвядшей за лето травой. Поселка отсюда не было видно, и поэтому лог казался мальчику совсем своим, домашним.

— А где же на Углы дорога? — спросил он Щербу.

— А хрен ее знает! — захохотал он. — Ищи давай!

— Но ты же сказал, что здесь… — опешил мальчик.

— Вот и ищи здесь! Где-то должна быть, а точно я не знаю. На шиша она мне, твоя дорога, сдалась…

— Обманули дурака на четыре кулака! — закричал Жмурик, подпрыгивая и кривляясь. — На Углы ему, смотри-ка! Ищи-свищи свой угол теперь!

— Заткнись! — зыркнул на него Щерба. — Я тебе сказал, здесь где-то, — повернулся он к мальчику. — Вот и рыскай, дело твое. Только сначала силки на сусликов поставим давай.

У пологого склона, покрытого особенно чахлой в этом месте травой, Щерба остановился, достал из кармана целый ком проволочных силков с деревянными колышками и начал неторопливо разбирать, растаскивать их. Силков оказалось десять. Четыре он протянул Жмурику, три мальчику и три оставил себе.

— Вот здесь будем ставить, — сказал он. — Ты умеешь хоть?

— Умею, — с готовностью кивнул мальчик.

Уж это-то он действительно умел — ловить сусликов. Они с ребятами, правда, их чаще водой выливали, быстрей так было и добычливей, но силками тоже пользоваться приходилось. И шкурки с сусликов он мог сдирать, и выделывать их, и сушить на рогульках или дощечках. Шкурки сдавались изредка приезжавшему в деревню дядьке-заготовителю: по гривеннику за штуку.

— Поставишь, отметишь и дуй свою дорогу искать. Вон в той стороне она, кажется, — показал рукой Щерба.

Сунув под куст барбариса сверток с едой, мальчик начал высматривать сусликов. Их тонкий, укалывающий слух посвист раздавался с разных сторон, и далеко и близко, но на глаза они никак не попадались. Мальчик, однако, знал по прежнему опыту, что стоит увидеть хотя бы одного, приучить глаз, как тут же увидишь и еще, и еще… Просто деваться от них будет некуда. Так оно, в общем, и сейчас получилось: увидел он пестренький, маленький столбик рядом с кучкой земли, подержал на нем взгляд, а там и другого заметил, и третьего…

Мальчик поставил силки, когда Щерба со Жмуриком еще бегали по склону, крутя головами. Поставил аккуратно, колышки глубоко втоптал и точно приладил петлю по норке — чтобы суслик не мог под нее подлезть. Теперь можно было искать дорогу, и он зашагал по пшеничной стерне, куда указал ему Щерба. Дорога появилась неожиданно быстро, за ближайшим бугром — широкая, пыльная, знакомая. Он даже словно бы и место узнал, вспомнил, как они с отцом тут проезжали на подводе. Вот лощинка, вот косой подъем в гору, вот старая, дуплистая ветла. Потом он сообразил, что таких, очень похожих на это, мест полно на любой дороге и решил дождаться кого-нибудь и спросить. Ведь Щерба вполне мог обмануть его, привести не туда или послать в другую, неправильную сторону. Он из таких, сразу видно.